Часто меня спрашивают: а не исполнить ли вам то или иное произведение? Пополнять репертуар необходимо. И в нашем оркестре значительным вкладом в такое пополнение служат аранжировки сочинений, которые изначально написаны вовсе не для нашего исполнительского состава. Казалось бы: ну и в чём тут сложность? Да, формально можно переписать ноты абсолютно любой пьесы, распределив их между пятью группами инструментов струнного оркестра. Но будет ли это звучать так, чтобы соответствовать авторскому замыслу? И второй момент: не будет ли оркестр в этом случае выглядеть некой примитивной шарманкой (вовсе не хочу обидеть замечательный исторический инструмент)? Музыкантам необходимо работать в своей виртуозной среде, в данном случае скрипичной, альтовой, виолончельной, контрабасовой, а не имитировать пассажи рояля, флейты, кларнета, трубы, певца или ударной установки. Эти два момента обычно и диктуют мне решение: быть или не быть. Вот сейчас сидит передо мной моя дочка Адриана и играет на фортепиано известное произведение Д. Кабалевского «Клоуны». У меня тут же срабатывает выработанный годами рефлекс: я сразу пытаюсь представить, как эта пьеса звучала бы в струнном оркестре. И понимаю: не будет это убедительным, если только не задаться совершенно иной идеей, полностью изменяя авторский замысел. Мой давний друг, актёр и режиссёр Валерий Доронин, любит повторять: если ты берёшься выносить на сцену или экранизировать известное литературное произведение – ты должен иметь наготове минимум 5 ответов на вопрос: зачем? Что именно ты хочешь сказать людям своей версией известного произведения? Или ты действительно считаешь, что классик что-то недосказал, упустил, недодумал? В какой-то мере этот тезис применим и к аранжировкам музыкальных произведений. Мы академические музыканты, негоже нам обеднять свою работу примитивными перепевками-каверами. И если уж мы берёмся и за «лёгкий жанр» – то лишь для того, чтобы и в нём проявить свою оркестровую виртуозность. Мы не просто «озвучиваем» известные шлягеры, но привносим в их музыкальную ткань наш струнный, совершенно особый, метод исполнения. И у нас есть примеры, когда аранжировка звучит не хуже, а подчас лучше оригинала! Если удаётся написать и затем исполнить именно такую аранжировку – то это действительно обогащает репертуар, вдохновляет слушателя удивительными для него самого ощущениями от соучастия в исполнении казалось бы хорошо известной ему музыки.
В качестве иллюстрации предлагаю вам знаменитую «Рапсодию» Дж. Гершвина – в версии для фортепиано, трубы, ударных и струнного оркестра.
Другой весьма распространённый случай – это исполнение оркестром произведений, написанных для квартета. Это нельзя назвать аранжировкой – скорее переложением. Ноты, как правило, не переписываются – лишь добавляется партия контрабаса (которой в квартете, конечно же, нет). И здесь вновь место принципу: зачем? Если путь к ответам на этот вопрос не лежит через терзания и сомнения – то стоит браться за такой вариант исполнения. Но в любом случае результат будет уже не в жанре квартета – как правило, оркестровое исполнение привносит более рельефную фразировку, осязаемые темповые и агогические моменты: ведь те обозначения в нотах, которые предназначены для одного исполнителя в квартете, в оркестре служат руководством к действию сразу нескольким музыкантам группы или же одновременно всему оркестру. За 12 лет работы в Филармоническом камерном оркестре я имел опыт исполнения множества квартетов, и степень убедительности этих версий была разной. Хочу предложить вам познакомиться с одной из удачных версий – это Квартет соль-минор Эдварда Грига.
