Новый роман известного писателя Евгения Водолазкина не похож на предыдущие его произведения. Он не о древней Руси, как в «Лавре», и в нем нет печальной истории прошлого, как в «Авиаторе», этот роман написан в первую очередь ради самого текста и его мелодического звучания. Магия, которая раньше творилась в романах Водолазкина на уровне мысли, стала теперь на уровне слова и звука. Писательский талант Водолазкина в романе был проявлен в полную силу, но не столько в сюжете, сколько в вербальной и музыкальной окраске романа. Автор сохраняет способность каждый раз удивлять читателя иным манером и стилистическим подходом, что невольно им восхищаешься.
Роман «Брисбен» – не о времени славы главного героя, и это не история успеха известного музыканта Глеба Яновского — это роман о самой жизни.
Здесь слова живут в музыке, а музыка в словах, которые выстроены, как полифоническое музыкальное произведение. В каждой строчной ноте проявляется мелодический рисунок: музыка, любовь, смерть, вера, бессмертие.
Верхний и нижний голос, где нижний, будто рассказанная история от писателя Нестора, который был другом музыканта и писал биографию о жизни главного героя, и верхний — голос самого музыканта и его дневников. Каждый ведёт свою партию, постепенно сближаясь.
— Понимаешь, в жизни одни события уравновешиваются другими. Одна и та же мелодия может прозвучать сначала в миноре, а затем в мажоре. Или наоборот…
—Ты так здорово все рассказываешь о жизни своей музыкой, зачем тебе слова?
— Трудно обьяснить. Я думаю, музыка.. да и живопись, наверное.. В конечном счете они существуют только потому, что есть слово.
Глеб Яновский сколько себя помнит, всегда музыкально думал. Ему проще было выразить свои чувства в нотах, он мысленно представлял, как пальцами перебирает те самые струны, которые способны создать то самое звучание.
… Из детских воспоминаний о жизни в Киеве в старом доме с бабушкой и мамой..
« …Я хочу добавить, что с ночными бабочками в окна влетало чувство беспредельного счастья, но боюсь, что ничего не объясню в словах. Замолкаю. Мне кажется, что я слышу музыку, способную это выразить. Ля минор, две четверти: счастье возникало от запаха реки и от осознания того, что впереди – целая жизнь, и, как я понимаю уже теперь, я тогда ещё не знал, что ещё есть и смерть…»
Вот он, маленький мальчик, жаждущий научится играть на гитаре, но детская ручка ещё так мала, что ему предлагают учиться на домре.
Вот он, нервный, ранимый и влюбчивый подросток, почувствовавший предательство первой и очень короткой любви и познавший метафизический ужас от осознания, что конечный жизненный путь это смерть. На вершине успеха в музшколе (уже по классу гитары), он потерял интерес к музыке, но приобрёл веру в запретного тогда Бога.
Вот он, сильный, уверенный человек, знаменитый на весь мир музыкант, на вершине успеха с ужасом слышит для себя приговор — болезнь Паркинсона. И как следствие потеря ориентиров и депрессия: «Что в моей жизни останется, если вычесть возможность создавать музыку?»
И только благодаря любимой жене Катарины и неожиданным поворотам судьбы, он находит новый для себя путь. Юная девушка Вера, невероятно одаренная пианистка, стала подарком судьбы для Глеба и Катарины. Вера — дочь его первой любви много лет борется со смертельной болезнью, и на фоне её борьбы собственный диагноз для Глеба трансформируется и перестаёт быть приговором.
И в каждом переломном моменте своей жизни Глеб понимает, что он как бы заново рождается.
Роман «Брисбен» у Евгения Водолазкина, как писателя-философа и как мыслителя это продолжение темы Вечности. Времени на самом деле не существует. Все, что с нами происходит, уже случилось. И с точки зрения вечности нет ни времени, ни направления. Жизнь — это не момент настоящего, а все прожитые тобой моменты. А будущее — свалка, где обитают фантазии и копятся мечты. И для их воплощения все жертвуют настоящим. Всё нежизнеспособное отправляют в будущее. Будущее же легко отнять, потому что его не существует. Трудно отнять настоящее, а ещё труднее –прошлое.
Почему роман о музыке называется «Брисбен»? Брисбен в романе —это аллюзия рая. Австралийского рая, если быть точным, который находится на другом конце земного шара, где всегда тепло. Об этом рае всегда мечтала мама Глеба, и к этой мечте Глеб всегда мысленно возвращался.
Писатель остался верен себе – он снова намекает на условность времени и нестандартно показывает. Вспомним «Лавр» и его пластиковые бутылки. В «Брисбене» автор ушёл ещё дальше, в мистическую вечность, намекая на то, что вечность может входить и в нашу реальность. Ведь жизнь состоит из повторов и параллельных высказываний. Это вы увидите уже в финальной части романа. И, напоследок, хочу поделиться отрывком из книги, где Глеб описывает свой концерт с Верой, когда он уже не мог играть, но использовал своё уникальное звучание — пение, которое критики назвали «гудением». Этот отрывок и другие вызвали у меня потрясение. Не каждому писателю удаётся
поместить читателя в свою книгу, чтобы он буквально присутствовал на том концерте, видел, слышал и чувствовал, как на звучание музыки реагирует твоё тело и как бьется сердце в такт музыке.
..
…Взмах палочки. Взмах Вериных рук.
Десять первых и знаменитых нот Токкаты взвиваются над оркестром, как тропический, вырастающий в течении ночи цветок. В ответ– семь нот, спетые мной и поднявшиеся на ту же высоту. Несколько задумчивых фраз на фортепиано, и музыка обрушивается водопадом. Аранжировка виртуозно соединяет разные потоки — оркестровой, фортепианный и вокальный, –то сплетая их, то заставляя звучать порознь, но всякий раз с мощью, рождающей глубинный, композитором не предусмотренный земной гул.
С последней нотой Токкаты наступают секунды тишины. Музыка была столь насыщена, что с ее окончанием пространство не успевает заполниться другими звуками. В такие секунды на поверхность выходит домузыкальная, дозвуковая природа Земли. Этому безмолвию исполнитель знает цену: оно предшествует ураганными овациями…»
