Готовили сбор комсомольского актива на большой юбилей. Определили местом проведения НГАТОиБ на один из свободных понедельников, и закрутилось. Нашему отделу, как всегда, выпало готовить большой праздничный концерт. Под знамена был призван вечный Дед — Казарновский Григорий Иосифович, приложивший руку к созданию Новосибирского телевидения, консерватории и много лет возглавлявший филармонию. Он написал сценарий концерта, и сели они с Машей Ревякиной претворять сценарий в жизнь.
Мне же, как всегда, досталось готовить музыкальное оформление, монтировать фонограмму праздника. Это сегодня все легко монтируется при помощи специальной программы, тогда монтаж осуществлялся вручную на больших студийных магнитофонах. Делалось это так (здесь внимание, иначе потом буду непонятны нюансы): каждый номер записывался на отдельную магнитную ленту, и этот кусок вклеивался в общую фонограмму, наматывающуюся на металлический круг. Чтобы один кусочек отличался от другого (пауза на выход исполнителей), они склеивались через белый ракорд. Магнитофоны работали на большой скорости, наматывая пленку.
Перемотка осуществлялась со свистом. Самое страшное было промахнутся при перемотке. На скорости мог появиться резкий визжащий звук и, не дай бог, в этот момент оставалась включенной громкость. А если ты начинал отматывать на «немножко» назад или вперед, пленка могла соскочить с бобины, и это уже было полной катастрофой. Поэтому с фонограммой работали тщательно, пускали ее исключительно через паузы и обязательно через обычный режим воспроизводства без перемотки. По ходу сценария была предусмотрена балетная постановка об Александре Матросове, которую осуществлял Станислав Колесник. Главную партию танцевал Александр Балабанов. Балетная сюита заканчивалась популярной песней – «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым».
Казарновскому виделось, что артисты под эту мелодию будут выходить на поклоны под бурные, нескончаемые аплодисменты комсомольского актива. Дальше по сценарию должен выйти Анатолий Анисимович Лосев и прочитать два стихотворения. Первое — про отцовскую буденовку. Совершенно спокойный, что два стихотворения с аплодисментами и поклонами это не менее пяти минут, я доклеил к фонограмме балетной сюиты запись песни о комсомоле с двухминутным запасом и вклеил ракорд. Мысль моя была проста, сколько похлопают, столько похлопают. Перестанут, смикшируем до нуля звук и лента спокойно докрутится до следующего фрагмента, пока Лосев читает стихи. Довольный и уверенный в себе, я занимался своими делами и не ощущал надвигающуюся грозу.
Она пришла оттуда, откуда ее никто не ждал. Своенравный и нередко бескомпромиссный директор театра «Красный Факел» Булгакова Г. Г. за день до проведения концерта вдруг заявляет о том, что Лосев будет занят в спектакле театра и не примет участия в нашем мероприятии. Особенно это было обидно потому, что в прошлом она работала ровно на месте Маши Ревякиной. На Машу было страшно смотреть. Телефон пылал, глаза горели неземным огнем.Она использовала все возможные доводы, пытаясь убедить Булгакову изменить свое решение. Сам Анатолий Анисимович подтвердил, что в театре было кому выйти на его место. За пять часов до начала праздника Маша договорилась с одним из актеров театра, не занятых в спектакле, который как бы знал эти стихи. Но, как всегда, все идет не так, как хотелось бы. Да, он знал стихотворение, но только одно из двух. В полном ажиотаже Маша договаривается со студией, актера везут на запись, и он записывает стихотворение об отцовской буденовке на пленку. За пол часа до начала праздника, к нам в рубку врывается Дед и подает кусок пленки с записью стиха. За ним переминается с ноги на ногу потенциальный исполнитель. Теперь ажиотаж начался у нас. Мы быстро вклеиваем это стихотворение в стык с комсомольской сюитой. Но ракорда в рубке у нас не было. Я начал объяснять исполнителю:
.-Вы ждете за кулисами, когда кончится песня «Не расстанусь с комсомолом» и лишь тогда выходите на сцену. Встаете у микрофона, смотрите на отцовскую буденовку, что бы зритель не смог увидеть артикуляцию губ в начале стихотворения. Как встали, считаем раз, два и на три пойдет фонограмма. О том, что песня записана с запасом, в ажиотаже я забыл. Праздник начался. Все шло ровно. Началась комсомольская сюита. Александр Балабанов, как Матросов, бросается на немецкий дот, сооруженный стараниями коллег по труппе. Пошла «Не расстанусь с комсомолом». Труппа вышла на поклоны. Не рассчитали одного, похлопав секунд десять, актив приготовился смотреть дальше. Впереди без малого две минут пленки. Перематывать нельзя! Даем звук громче, часть зрителей подхватывает мелодию и начинает хлопать громче и даже пытаются хором подпевать. Секунд за 50 все окончательно выдохлись. А музыка звучит. Со сцены звонит секретарь Ловцов. Выключите песню. Почти откровенно посылаю руководителя. Распахивается дверь и влетает Дед.
— Вы что …..! Выключите немедленно.
— Там фонограмма буденовки без ракорда. Кричу в ответ. Дед тут же утихает и, проклиная руководство театра «Красный факел», убегает за кулисы.
В это время, исполнитель стихов, не дождавшись завершения песни, твердым шагом вышел на сцену и встал у микрофона. Он стоит, а музыка идет. Он поднял руки и начал хлопать. А зрители не хлопают. Когда остались считанные секунды до окончания фонограммы песни и старта фонограммы стихотворения, он разворачивается и идет в кулисы.
Я рву на себе волосы. Алексей радист смотрит на меня. Что делать, пытаться остановить? Ни в коем случае! Когда артист почти вышел в кулисы, зазвучал голос:
— Я буденовку эту…
Бедный исполнитель, круто разворачивается на пятке и, глядя на буденовку, идет к микрофону. Ошалевший актив так ничего и не понял. Он даже не удивился тому, что голос актера из дальнего угла огромной сцены был слышен из всех колонок, ведь радио-микрофонов в то время еще не было.
Ой, сколько таких случаев было у нас с Дедом. Расскажу как-нибудь….
