Новосибирский государственный художественный музей приготовил всем жителям нашего города замечательный новогодний подарок – выставку «Век импрессионизма». И хотя в экспозиции вы не встретите Деда Мороза, не найдете елочек и праздничных шариков, я настаиваю, что она самым наилучшим образом подходит к новогодней атмосфере, ведь нет художников более влюбленных в прекрасное, более жизнелюбивых и жизнеутверждающих, чем импрессионисты.
В прошлом году исполнилось 150 лет со дня открытия первой выставки небольшой, еще безымянной, группки живописцев, которая тут же получила насмешливое прозвище «импрессионистов», вскоре превратившееся в гордое наименование одного из самых влиятельных художественных направлений. Их значение определяется не запредельными аукционными ценами на их полотна, а нашим, зрительским, отношением к ним, нашей любовью к Моне и Ренуару, Дега и Гогену, Писсарро и Ван Гогу. Новосибирский государственный художественный музей не мог пройти мимо такой даты и подготовил выставку высококачественных репродукций произведений этих художников, как хрестоматийных, широко известных, так и находящихся исключительно в обиходе историков изобразительного искусства.

Открывают выставку репродукции произведений неформального лидера движения импрессионистов Клода Моне. Именно благодаря его работе «Восход солнца, впечатление» и возникло это название – импрессионизм: на выставку пришел бездарный «арт-критик» Луи Леруа из газетенки «Шаривари» (и Леруа, и «Шаривари» остались в истории только благодаря импрессионистам) и принялся бесноваться: – Это чудовищно! Позор! Смотреть нечего! Impression! Impression! Сплошной импрессионизм!
Поль Сезанн с завистью говорил о Клоде Моне: «Моне это только глаз, но боже мой, какой глаз!» В области вИдения Моне был гением, его вИдение было творческим, исключительным; абстрагировав свето-цветовые оттенки от других элементов живописи, он поднял их на недосягаемую высоту. Вот почему творчество Клода Моне словно олицетворяет для нас весь импрессионизм: мы всегда отличим прекрасных женщин Ренуара от балерин Дега, мы узнаем бульвары Писсарро, таитянок Гогена, мы ни с кем не спутаем Ван Гога, но когда мы видим картины Моне, мы восклицаем: – О, импрессионизм!

Как и большинство импрессионистов, в молодости Моне познал голод и нищету. Узнал он и славу, и достаток. В 1920-х годы в Париже в музее Оранжери за государственный счёт были построены два овальных зала для постоянного хранения восьми больших панно Моне, в том числе и знаменитых «Кувшинок». Сам французский премьер Жорж Клемансо спешил в поместье Живерни чтобы сообщить художнику об этом.
Клод Моне дожил до 86 лет. В живых не оставалось никого из друзей его молодости, с кем он создавал импрессионизм. Уже бушевали модернисты всех мастей, во всю работал Пабло Пикассо, Сальвадор Дали делал первые шаги. А Клод Моне в своем саду ждал посылку из Японии с луковицами каких-то особенных лилий, которые он мечтал посадить в своем сказочном, чудесном пруду, единственной модели последних лет его жизни, удивительной жизни, отданной искусству, жизни, наполненной красотой.