Лаврентий Сорокин: 3 ноября 1960 — 25 августа 2021
Все эти дни, что прошли с 25 августа, я думал, как написать об уходе Лаврентия Сорокина. Понимал, что писать стандартно — не имеет смысла, писать личностно, эмоционально — не имею права. Прочитал пост Елены Истратовой в ФБ и понял, вот это написано очень правильно и честно. Лена — один из авторов нашего портала, поэтому я посчитал возможным опубликовать ее текст. Надеюсь, она не будет против.
У каждого свой способ изживания боли. У меня через слово. Мне нужно выговориться. Я все эти дни живу с этой болью, терзаю своё сердце и, мне кажется, держу тебя… А надо выговориться и отпустить…. Но не получается говорить о тебе в прошедшем времени. Не получается писать о тебе не тебе напрямую, а кому-то, в жанре некролога «он был….» и т.д. Кстати, многие в эти дни обращались к тебе напрямую. И продолжают тебе писать письма. Наверное , потому что ты живее всех живых, был, есть и будешь для тех, кто тебя любил и любит. Вот и у меня все это время с момента получения известия, странное ощущение, что ты ещё слышишь…, что можно ещё сейчас сказать что-то важное …..Помнишь, как у нашего любимого Левитанского?
«Собирались наскоро, обнимались ласково, пели, балагурили, пили и курили. День прошел — как не было. Не поговорили. Виделись, не виделись, ни за что обиделись, помирились, встретились, шуму натворили. Год прошел — как не было. Не поговорили.Так и жили — наскоро, и дружили наскоро, не жалея тратили, не скупясь дарили. Жизнь прошла — как не было. Не поговорили».
Ощущение «не поговорили», «не договорили» …. Эти дни я листаю и листаю твою страницу в ФБ, и как никогда благодарю это изобретение человечества. Благодаря этому, я продолжаю с тобой общаться, беседовать. Я пересматриваю фотографии старые и последние, словно суммирую все тобою сделанное. И я восхищаюсь тобой. Ты приехал в Норильск в 1991 и мы практически сразу схлестнулись. Ты тогда «болел» песнями Андрюхи Козловского, а мы пели лагерную песню «Вагоны», от которой ты плакал и каждый раз, бесконечное количество раз просил нас ее петь на протяжении многих лет. Мы были такие молодые, такие шебутные, единый творческий круг — театралы, кспшники, музыканты, поэты. В Норильске все сплавлены. Это было очень круто!
Господи, эти наши бесконечные ночные бдения после премьер в театре и на наших песенных фестивалях!!! Какое это было счастье! А сколько было вместе сделано всяких капустников, концертов!
А сколько в процессе сочинения этого было ржачки, ссор, примирений, взаимного восхищения! Это была такая потрясающая жизнь, дай бог каждому! Мы были молоды, каждый из нас только начинал свой творческий путь. Сегодня, читая, как пишут о тебе твои коллеги, твои поклонники, ученики, я думаю: а ведь тогда даже мысли не было, что ты, эмоциональный, подвижный, как ртуть, безумно остроумный, обаятельный, безусловно талантливый, станешь ТАКИМ Мастером и ТАКОЙ глубокой Личностью. Последние годы мы жили в разных городах и я не могла быть на твоих премьерах, видеть твои режиссерские работы, твоих учеников. Мне безумно жаль!!! Но, даже когда я смотрю фотографии из спектаклей (например , твоего Луку из «Подонков»), я восхищаюсь тобой, у меня перехватывает дыхание и я думаю о том, каким действительно потрясающим, Большим Артистом ты стал! Какой ты был разноплановый! Как много всего в тебе органично уживалось, как глубоко ты «вспахивал» любой материал! Какой грандиозный жизненно-актерский путь ты прошёл и с каким результатом! Дай Бог каждому! Но не каждому дано такое…. Но, конечно же это было предсказуемо уже тогда, в Норильске.
Твои работы уже тогда, перед отъездом были такого высокого класса, что уезжал ты на подъёме, на взлёте. Каждая роль становилась событием, бомбой. И как ты глубоко играл! Господи, даже в этом дурачине Курте в «Чонкине» ты умудрялся «вылепить» такой объём смысла — от полного гротескного идиотского идиотизма до щемящих человеческих проявлений. И во всех гранях он у тебя был убедителен! Уже тогда тебе подвластно было все — от самой уморительной комедии до взрывающей душу драмы. Вас таких немного. А ты вообще один и неповторимый. Уже в Норильске ты стал по сути, по уровню популярности и любимости настоящим народным артистом. Тебя так любили! Тебя знали все! И расплывались в улыбке, захлебывались от восторга, когда тебя видели. Из близких, норильских я знаю двух человек, которых до такой степени любили — это ты и Вовка Клепалов. Господи…. И нет вас обоих …. Двух моих самых любимых друганов…. Из мужчин — вы самые любимые и близкие … А вдруг вы там встретитесь? Ох, какой анекдотный турнир вы там устроите! Ангелы от смеха лопнут!) ….
Три дня я читаю и читаю высказывания людей о тебе и страшно радуюсь сквозь слёзы тому, с какой искренностью о тебе пишут, как высоко тебя оценивают. Какой ты молодец, Лаврушенька! Как я тобой горжусь! Я думаю о тебе. Слушаю тебя, читаю твои любимые стихи и пусть редкие, но очень искренние, точные, эмоциональные размышления обо всем, что тебя волновало. Я листаю твои, зафиксированные в фб, последние год за годом, читаю, смотрю, слушаю, сохраняю фотографии, зачем-то делаю скрины твоих постов и плачу…. Ничего не могу с собой поделать. И я знаю, что многие плачут в эти дни. Ты настолько незаурядная личность, настолько импульсивно талантлив, ты такое солнце, что обнаружить на тебе «пятна», чтобы придраться, не составляло труда. И я знаю, что были люди, которые и обнаруживали, и придирались. Но сколько людей тебя любили и любят! Я знала, что много, но не представляла, что до такой степени! И в эти дни помимо боли и слез, меня распирает какая-то материнская гордость за тебя!Какую сложную и достойную жизнь ты прожил! В эти дни я думаю о тебе, «собираю» для себя твой образ, каким он, в конечном итоге, сложился для меня в результате нашей дружбы. Мне зачем-то это нужно. У нас не было общения изо дня в день. Но были знаковые точки, какие-то опоры в наших взаимоотношениях, которые сделали нас с годами духовно близкими людьми. Мы были обречены на это родство! Мы оба невротики и оба — «одиночество в толпе». Эти два качества в нас, как правило, не признаются людьми, так как мы их довольно успешно маскируем. Тем ценнее встретить человека, которому можно открыться и с которым можно не маскировать эти «пятна» ))))) Опять вспоминаю этот эпизод из нашей жизни. Я как-то написала о нем здесь, в фб и сейчас, листая твою страницу, опять наткнулась на него: «Мне про нашу с тобой совместную жизнь есть, что вспомнить и чем проиллюстрировать!) Конечно, самой лучшей была бы твоя фотография, когда ты в Норильске, под моим окном на Ленина,18 в 4 часа ночи, в -30 орал: «Истратова!!!! Ты дома??? Можно я зайду???» Конечно, можно! Истратова же в это время только и ждала, чтобы хоть кто-то зашел!!! (Я не шучу!). Потом было бы классное фото, как мы с тобой синие, всклокоченные, несчастные (и одновременно страшно довольные, что не одни!) увлеченно рассказываем друг другу, кто какие таблетки от невроза принимает. Ну и вишенкой на торте была бы фотка этого дня, когда после диалога: «Ленка, только я у тебя спать останусь! Мне страшно!» И я: «Ой, конечно! И мне тоже!» И мы с тобой, в холодной квартире, одетые в «противозачаточные» (как называл их Вовка Клепалов) с начесом штаны, обнявшись по-братски, спокойно засыпаем. Потому что не одни. Мы очень боялись одиночества!) Не знаю, поймут ли нас люди, в публичном пространстве знающие нас уверенными и успешными…. Поймут ли, что людям нашего склада может быть очень плохо в одиночке…. Поверят ли, что заснули действительно по-братски))))) Это неважно. Главное, Господи, как мне дороги эти воспоминания о той части жизни, которая не была на виду, но в которой мы с тобой были объединены общими проблемами и поддерживали друг друга. И, в тоже время….согреваюсь прошлым. Как много в нем было тепла! А ведь казалось, что у нас было много проблем! Господи! Если бы мы тогда знали, КАК мы были счастливы! Нам воспоминаний об этом счастье еще надолго хватит! И ты, ты, душа моя, — часть этих теплых воспоминаний! Ты, пожалуй, один из очень небольшого количества мужчин, с которыми мне всегда естественно и комфортно.
Многие меня не понимают. А мне даже и в кайф их непонимание!))))) Как я? Живу ожиданием встреч. Благо, что к моему нынешнему городу дороги ведут многих моих любимых друзей и хороших знакомых. Помнишь то лето, когда вы с Гошкой через всю страну приехали в Питер? Это был день БЕСКОНЕЧНОГО СЧАСТЛИВОГО ТРЕПЕТА В ДУШЕ и УЛЫБАНИЯ! У меня нет слов передать это состояние счастья, которое ты привез в себе и которым объединил всех нас: меня, Анютку, Лизу, Гошку. Какие счастливые фотки! Как я? Жду тебя. Ты задолжал мне. Помнишь? Поездку в Белорусь! Как мы мечтали!!! А мёчты должны и обязаны сбываться. Я – эгоистка. Я знаю, что тебя любит огромное количество людей. И для тебя, как для артиста – это очень важно. А мне эгоистично важно то, что тебя люблю Я, а ТЫ мечтаешь вновь оказаться в моей уютной квартирке. Мы будем сидеть на моей лоджии и пол ночи трепаться. Ты будешь читать стихи и я буду опять млеть от того, какой ты талантливый и как нам легко понимать друг друга». Тогда под этим текстом ты написал: «Это лучшее, что было!!! Нет, его много, но этого хватит, чтобы уреветься» Что я и делаю все эти дни в те минуты, когда остаюсь наедине с собой и опять листаю и листаю твою ленту…. Читаю про себя твои любимые стихи твоим голосом… Вот одно из последних, опубликованных тобой , стихотворений:
Наш Окуджава: Соединение сердец — старинное приспособленье: вот-вот уж, кажется, конец -ан снова, смотришь, потепленье. Вот-вот уж, кажется, пора, разрыв почти увековечен…Но то, что кажется с утра, преображается под вечер. Соединение сердец — старинное приспособленье…Но если впрямь настал конец,какое, к чёрту, потепленье? Но если впрямь пришла пора, все рассуждения напрасны: что было — сплыло со двора, а мы хоть врозь, но мы — прекрасны. И в скорбный миг, печальный миг теряют всякое значенье все изреченья мудрых книги умников нравоученья. Понятны только нам двоим истоки радости и муки…И тем живём, на том стоим, и утешаемся в разлуке».
Я безумно любила, когда ты читал стихи. Мне даже кажется, что, как актёр ты для меня пронзительно раскрылся именно через стихи. Как безумно талантливый шут — через ваши капустники, а как глубочайший и тончайший драматический актёр и личность — через поэзию. Мне кажется, так не читали, так до мельчайшей детали не умели проникать и интонировать смысл поэтического текста даже самые признанные в этом жанре мастера. Даже в самом знакомом тексте ты умел найти такие точные акценты, интонации, столько вложить своего, особого понимания, что меня пробирал озноб. У тебя был невероятный вкус к хорошей поэзии и способность открывать первоклассных, порой, мало известных поэтов и извлекать из моря поэзии потрясающей красоты стихи-жемчужины. Листаю твою ленту и плачу… И почему-то впервые задумалась о том, какой ты и почему мы все так тебя любим. Любили… Нет, любим. Я так счастлива, что у нас были те две встречи в Питере, в моем доме. Причём, как у нормальных невротиков, наше общение складывалось из волн — то разрывающего сердце, не вмещающегося в него, счастья от встречи, общения, понимания, восхищения (в том числе друг другом ! 
) , то раздражения, «надутого» молчания (как правило, поводом были раздражающие посторонние элементы, которые нарушали гармонию нашего общения…). Но совсем ненадолго!!))) Но именно тогда я поняла, как неправы те, кто в твоей вспыльчивости, порой едкости, видят проявление злобности. Твои вспышки были подобны подожженной соломе, которая в момент прогорает, а дальше… Господи, я вдруг увидела, как ты страдаешь сам от этих вспышек, как казнишься, прямо до слез… И тут же стараешься найти повод перевести это в шутку, нейтрализовать. Я тогда поняла, как ты умеешь любить. Я поняла это, глядя на то, как ты относился к Гошке. Ты был самый потрясающий отцемать! Лучше не встречала. Мне даже страшно подумать, как ему будет без твоей любви. Если ты любил, то ЛЮБИЛ! Любил, щедро отдавая, прощая, переживая, помогая, принимая, потакая, балуя, не требуя в ответ….
Ты был верный друг. Если ты называл человека другом, то это чувство нёс всю жизнь. Господи, как ты любил Сережку Ребрия! Только произнося его имя, ты весь переполнялся светом любви. А ведь вы оба актеры! Как поразительно искренне ты признавал его талант! Да, вот ещё это. Ты умел восхищаться талантом других людей! Как пылко , как искренне ты это делал! Это такое редкое качество для актера! Ты оказался невероятно сильным человеком. Тогда, в 90-е, когда мы только познакомились, даже и нафантазировать нельзя было такого сильного Лавра. За эти семь лет твоей борьбы за жизнь (которую ты невероятно любил, умел так вкусно любить!!!), ты сделал так много, что это просто кажется несовместимым с диагнозом, который ты нёс, как крест. Я читаю, как пишут о тебе твои выпускники. Потрясающе пишут!!! А они — твои воспитанники этих самых трудных лет. Я читаю о твоих актерских достижениях последних лет, смотрю фото из спектаклей и у меня мороз по коже только от них. И я верю тем, кто видел тебя на сцене и так высоко ценил. Я смотрела твои совсем недавние хулиганские видео с Хармсом…. Как отчаянно, дерзко, уже страшно худющий, ты словно бросал вызов неизбежному, слабости тела, оживлял себя, разогревал, разгонял свою актёрскую кровь дикими гримасами, хохотом. И этим продлял себе жизнь. Я читаю твою страницу и думаю, как во многом ты был талантлив! Что я в тебе люблю? Люблю твою способность все осмысливать, пропускать через себя, твою способность помнить и быть благодарным. Люблю твоё неравнодушие, реактивность твоих эмоциональных реакций на все, что тебя волновало- от восторженности до отчаянности, боли досады. Я вдруг вспомнила твоё лицо и вдруг осознала особенность твоей мимики. У тебя счастливая улыбка перетекала в гримасу боли как-то мгновенно, каким-то кинематографическим эффектом. Две театральные маски существовали в твоём лице как на японских открытках нашего детства — чуть измени положение — это улыбка, назад — и уже ее нет. Так и в твоей человеческой сути уживалось понимание ежесекундной одновременности существования жизни и смерти, радости и горя, прошлого и настоящего….. И в этих тончайших переходах, вибрациях между — между, мне кажется, секрет твоей актерской уникальности. И человеческой. Ты понимал драматичность жизни и вместе с тем невероятно ее любил. Это было заразительно. Это передавалось. В этом было твое понимание сути того, между чем балансирует каждый человек. И это подкупало. Мне жаль, что ты не написал книгу. О себе, своих близких, людях, которых ты любил. В ней было бы много твоего неповторимого юмора. И в ней были бы твои размышления, которые с каждым годом становились пронзительно мудрыми. Об этом я думала, листая твою страницу. А когда наткнулась на вот этот твой текст 1 января 2017 года, поняла, что уже тогда ты сказал нам самое главное, самое важное. Но это необходимо нам прочитать именно сейчас. «Не осознано, а может и наболело, я не могу вспомнить, папу и маму, в той мере, которою обязан был бы ИХ хранить. И осознавая эту пропасть забытья, понимаю, что я, мое существование для моих детей, близких, знакомых, родных, есть сейчас и сегодня. Ты уходишь. День плача и скорби, пара дней разговоров и теорий, неделя, другая — «надо же», такой еще, вроде бы и…» И ничего. И ничего с этим нельзя поделать. И понимаешь, только одно — отдай сейчас все, что есть, все, чем можешь быть полезен, не ожидая особенной благодарности, ибо этот дар давно утерян. И может быть, кто то вспомнит, а может, помянет, а может даже, пустив пьяную слезу и заплачет, скорее, не обо мне, а о сказке потерянного времени. Отдавайте сейчас, не оставляйте на потом, нету НИКАКОГО потом!!!! Друзья мои, близкие люди, далекие, потерянные и найденные, обиженные мной и не прощенные, ВСЕ!!!! — Я горячо люблю Вас, просто иногда, забываю или стесняюсь говорить об этом каждую минуту!!! С новым годом!!!!» Все. Спасибо, Лавруша. Отпускаю.
