В собственной постановке на музыку Моцарта 80-летний танцовщик предстал в нескольких творческих амплуа
Величественный храм и пылающие зеркала. Парящие джазисты и движущийся хор. Творчество и его творец — всё это можно было увидеть в Татарском академическом государственном театре оперы и балета имени Мусы Джалиля. Новый сезон казанский коллектив открыл мультимедийным спектаклем Владимира Васильева «И воссияет вечный свет» на музыку Реквиема Вольфганга Амадея Моцарта. Мировую премьеру приурочили к юбилею народного артиста СССР, отметившего в апреле свое 80-летие.
Исключение из правил
Для нынешних непростых времен масштабная постановка — это уже риск. Но руководство театра не сомневалось в успехе проекта.
— Васильев — исключение из правил. Работая с ним над реализацией серьезных проектов, я на 100% уверен, что у нас получится. Это художник, который отлично знает то, что хочет сделать. Он невероятно искренен, предпочитает не скрывать недостатки, а исправлять их. В этом его преимущество, — рассказал «Известиям» директор Татарского театра оперы и балета Рауфаль Мухаметзянов.
Фото: пресс-служба Татарского театра оперы и балета им. М. Джалиля
Масштабное синтетическое полотно с участием слова, музыки, танца, пантомимы и компьютерной графики отражает плодовитость дарования юбиляра. В спектакле, к удовольствию публики, он выступил в пяти амплуа — режиссера, хореографа, героя-творца, отчасти художника и либреттиста (действие инкрустировано живописными работами и стихотворениями маэстро). Столь же многогранен авторский взгляд на заупокойную мессу. Ее Васильев вместе с музыкальным руководителем Ренатом Салаватовым, хормейстером Любовью Дразниной, сценографом Виктором Герасименко и автором компьютерной графики Эриком Исламовым превратили в гимн жизни во имя искусства.
— Главный герой спектакля собрал в себе всё лучшее, что мы находим в творцах ушедших лет. В тех, кто оставил необыкновенный, незабываемый след. Их свет озаряет и наше творчество. Мой отчасти автобиографический спектакль — о людях, которые постоянно надеются, что завтра создадут шедевр, — определил свой замысел режиссер.
Сама жизнь
Искусство в представлении Васильева и есть сама жизнь. Он творит ее на сцене, дирижируя участниками действия. Из хитросплетенных жестов рук рождается стройная гармония хора, узорчатая вязь бесцензурных балетных ансамблей, рельефная диспозиция оркестровых тутти и соло. Персонажи по воле автора бессмертны и оттого пребывают в вечном движении. Взмах кисти — и плотная хоровая масса мобильно перемещается к заднику, уступая место солистам. Еще один взмах — и танцовщики завертелись в энергичном неоклассическом вихре. Жизненный тонус героев поддерживает харизма их творца. Недаром его пластический лейтмотив — воздетая к небу рука — в финале становится всеобщим, прославляя божественную силу искусства.
Фото: пресс-служба Татарского театра оперы и балета им. М. Джалиля
Любители нетривиальных сценических решений оценили оформленные в стиле египетских пилонов кулисы. Они преображают сцену в театральный храм, расписанный с помощью видеоряда квазиимпрессионистскими живописными полотнами юбиляра. Созидание прекрасного происходит то под величественными сводами собора (Kyrie eleison), то в морской пучине (Dies Irae), то на зеленых лугах (Tuba mirum). Не менее оригинальны гигантские движущиеся зеркала вверху пилонов: лучи прожекторов, отражаясь в кулисах, создают иллюзию сияющего света.
Зритель прежде всего
Моменты кризиса и мучительного одиночества герой Васильева переживает в поэтических интермедиях, прослаивающих части мессы. Размышления о скоротечном веке артиста, ушедшей юности, желании родиться заново придают сакральному действу щемящий налет горечи. Силы искоренить его художник черпает в созданном им же материале. Проводниками героя к итоговому завету — «Надо жить! Остальное приложится…» — выступают певцы и танцовщики-солисты. Выделяясь из темной вокально-пластической массы белоснежными силуэтами, они экспрессивными монологами и ансамблями сопровождают творца к долгожданному триумфу.
Фото: пресс-служба Татарского театра оперы и балета им. М. Джалиля
Жизнеутверждающая концепция спектакля породила уникальный звуковой облик моцартовского опуса. Привычную меломанам фатальную обреченность хоровых сцен сменили энергия и волевой напор. Трепетным небесным соло насыщенные голоса Гульноры Гатиной (сопрано), Екатерины Сергеевой (меццо-сопрано), Ярослава Абаимова (тенор) и Максима Кузьмина-Караваева (бас) придали земную экспрессию. Стилевого многообразия звучанию добавили пролог и эпилог. Предваряет Реквием эффектная джазовая импровизация Евгения Борна («банда» музыкантов расположилась в парящем над сценой прозрачном квадрате): под нее артисты балета выполняют ежедневные экзерсисы. Венчает — катартическая «Аллилуйя» из мотета Моцарта Exsultate, jubilate в редакции Евгения Подгайца — торжественный гимн творцам.
Всё это можно было воплотить должным образом лишь при немалом количестве людей на сцене. И, к счастью, пандемия не сказалась на густонаселенности спектакля. Меры безопасности, введенные в театре в связи с коронавирусом, затронули в основном зрителей. При входе в театр гостям измеряли температуру, а проход в зал, заполненный на две с половиной — три четверти, осуществлялся в масках и с соблюдением социальной дистанции. В каждом ряду было предусмотрено 4–5 свободных мест: запрещенные к посадке кресла отметили красными лентами. Что ж, зритель действительно превыше всего.
