«Теория прогресса» в действии,или повесть об одном счастливом Писателе

«Теория прогресса» в действии,или повесть об одном счастливом Писателе Книги

Геннадий Прашкевич…

Охватить жизнь и творчество этого писателя нелегко.

Тут и проза, и поэзия: биографические, исторические и фантастические романы, исследования, путевые очерки…

 «С кем сравнить Геннадия Прашкевича? Не с кем. Я бы рискнул добавить: со времен Ивана Антоновича Ефремова — не с кем. Иногда кажется, что он знает все, — и может тоже все. Исторический роман в лучших традициях Тынянова или Чапыгина? Может. Доказано. Антиутопию самого современного колёра и стиля? Пожалуйста. Вполне этнографический этюд о странном житье-бытье северных людей — легко, на одном дыхании и хоть сейчас для Параджанова. Палеонтологические какие-нибудь очерки? Без проблем! Фантастический детектив? Ради бога! Многообразен, многознающ, многоталантлив, многоопытен — с кем можно сравнить его сегодня? Не с кем! И не надо сравнивать, пустое это занятие, — надо просто читать его и перечитывать», — писал Натан Борисович Стругацкий о таланте своего новосибирского друга и коллеги.

Биографию Геннадия Мартовича можно сравнить, пожалуй, с приключениями голливудского археолога Индианы Джонса – кажется, что в ней, словно в авантюрном романе, объединилось несколько разных жизней. Судите сами: ученик Ивана Ефремова, друг братьев Стругацких и Юлиана Семёнова, путешественник, видевший не только сияющие Париж и Нью-Йорк, но и глухую тайгу, великие реки, южные острова и курильские вулканы. Из многих путешествий писатель выносил впечатления, ложившиеся в основу новых произведений.

А ещё он вдохновитель и организатор молодых литераторов, издатель и просветитель, не жалеющий на это времени и сил. Не случайно именем его названы две бабочки (конголезская – Strigocossus prashkevici и индонезийская Tarsozeuzera pashkevichi) и паук (джунгарский – Gnaphosa prashkevichi).

Наконец, он писатель свободолюбивый, не признающий литературных ограничений своего времени, от того не раз переживавший весьма неприятную, скажем так, процедуру изъятия цензурой тиражей некоторых своих книг («Звездопад», Южно-Сахалинск, 1968; «Великий Краббен», Новосибирск, 1983, и другие).

Всякое бывало.

Родился Геннадий Мартович 16 мая 1941 года в селе Пировское (Красноярский край), а детство провёл на железнодорожной станции Тайга (Кузбасс). Казалось, этим и определялась его будущая судьба – плотника, или столяра, или кочегара, ну, что ещё? Но юного жителя Тайги, по его собственному признанию, уже в те годы поддерживали три мечты: «увидеть мир, заняться наукой, написать пару по-настоящему интересных книжек». По тем далёким временам мечты почти неисполнимые, но…

Всё началось с попыток писать.

Уже в школьные годы Геннадий Пашкевич пишет первые стихи, а в 1957 году в газете «Тайгинский рабочий» публикуется его научно-фантастический рассказ «Остров туманов» и очерки «В поисках динозавров». Переписка с академиком Д. И. Щербаковым, с палеонтологом и фантастом И. А. Ефремовым, с энтомологом и писателем Н. Н. Плавильщиковым дала возможность развить некие врождённые, видимо, способности – процесс чрезвычайно интересный, о чём сам Геннадий Прашкевич рассказал впоследствии в книге «Портрет писателя в молодости», в которой собраны письма (адресованные ему) писателей и учёных, с которыми он дружил всю свою жизнь. Это и указанные выше Ефремов с Плавильщиковым. Это Юлиан Семенов и Георгий Гуревич, это югославская поэтесса Десанка Максимович, прозаик и поэт Валентин Петрович Катаев, Дмитрий Савицкий, Леонид Платов, Кир Булычев, Борис Штерн и многие-многие другие. Можно сказать, Геннадий Мартович сам создавал для себя литературную и научную среду.

И через всю жизнь пронёс уважение к Мастерам.

Долгая жизнь – большой опыт. Очень разный при этом.

Можно в застольной беседе радовать друзей неожиданными афоризмами, а можно искать счастливые неожиданности в, казалось бы, самом обычном тексте. Геннадий Прашкевич к литературе всегда относился как к продолжению личных бесед. Однажы каламбур «Кто сказал, что Серп не молод?» он вложил в уста одного из своих самых любимых героев – Серпа Ивановича Сказкина, бывшего алкоголика, бывшего бытового пьяницы, бывшего боцмана балкера «Азов», бывшего матроса портового буксира типа «жук», кладовщика магазина № 13 (того, что в деревне Бубенчиково), плотника «Горремстроя» (Южно-Сахалинск), конюха леспромхоза «Анива», ночного вахтера крупного комплексного научно-исследовательского института, наконец, бывшего интеллигента (в третьем колене) и единственного рабочего полевого геологического отряда, проходящего в отчётах как Пятый Курильский.

Приключения такого колоритного героя не понравились властям; весь тираж (30 000) книги «Великий Крабе» пошёл под нож…

Я познакомился с Геннадием Мартовичем в Новосибирске 2009 году на так называемом «семинаре Прашкевича», который уже много лет работает при Областной научной библиотеке. На семинар меня пригласила бывшая одноклассница и талантливая писательница Ольга Римша, через пару лет ставшая лауреатом всероссийской премии «Дебют». Я на тот момент учился на втором курсе филологического факультета, и сам, конечно, жаждал удивить всех своими знаниями.

Работа семинара строилась следующим образом.

Желающие обсудиться выкладывали свою рукопись на сайт Литературного портала «Белый мамонт». Раз в месяц проходили сами обсуждения. Сначала высказывались все читавшие текст семинаристы, затем Геннадий Мартович подводил своеобразный итог.

Мнения семинаристов часто разделялись.

«Семинар Прашкевича» представлял (и представляет) собой бурную полемическую площадку, на которой писатели самых разных взглядов энергично доказывали (и доказывают) правоту своих представлений об искусстве. Из слушателей семинара вышел не один известный ныне писатель – Татьяна Злыгостева, Татьяна Сапрыкина, Алексей Гребенников, Кристина Кармалита, Саша Зайцева, Вячеслав Ковалевич, Андрей Подистов, Михаил Лероев, Петр Матюков, Константин Бояндин, Владислав Калугин, Виктор Шендрик и другие.

Когда и мне представилась возможность поделиться мыслями о прочитанном на семинаре, я принялся бойко рассказывать о метафорах, о стиле – животрепещущая тогда для меня тема.

– Хорошо, – остановил меня Геннадий Мартович. – Ну, а текст? Поделитесь с нами своими мыслями о конкретном, обсуждаемом нами произведении.

И я замолчал.

Ну да, композиция… Ну да, завязка-развязка… образы… метафоры… Но что я могу сказать о самом произведении?

Вот тогда я и задумался (впервые, кажется) о том, что литература – это не только приёмы (хотя, и они тоже), а некий живой разговор о живой жизни.

«Однажды, – заметил Геннадий Мартович, – человек каменного века нарисовал на стене пещеры трехрогого оленя. Суровые грубые охотники, всю жизнь охотившиеся за оленями, окружили первобытного художника и его рисунок. Почему это у твоего оленя не два, а три рога? Ну, как почему? Художнику всегда мало того, что он видит. Он непременно преувеличивает, что-то изменяет, что-то прибавляет к увиденном, именно поэтому мы до сих пор любуемся шедеврами доисторического искусства. Зрелище трёхрогого оленя делает наш мир богаче».

Казалось бы, ничего особенного.

Но услышав такое, я начал внимательнее присматриваться к окружающему, уж очень хотелось найти, услышать в себе тот, пускай ещё слабый, но свой голос, вдруг сразу меняющий весь мир. Я, пожалуй, впервые тогда стал свидетелем удивительного дара – дара рассказчика, каким обладает Геннадий Мартович, дара, помогающего ему покорять любую аудиторию – от равнодушных к литературе школьников до видавших виды маститых писателей. Словом, Геннадий Мартович полностью совпал с моим представлением о некоем «настоящем писателе» – мудром, любознательном, смотрящим на всё с открытой душой и истинным оптимизмом.

Но каким образом, удивлялся, не понимал я, Геннадий Мартович определяет, что является литературой, а что нет? Одни произведения, написанные, на мой взгляд, абы как, Геннадий Мартович превозносил, другие, с виду вполне литературные, гладкие – развенчивал. К примеру, во время обсуждения рассказа Дмитрия Бирюкова «Город вечной свадьбы» разгорелся спор об идейности литературы. Речь в рассказе шла о человеке, который оказался в стране, где его по какой-то причине вдруг перестали замечать люди. Герой стоит рядом, а его не видят! Оказывается, желая вечно оставаться в том празднике, какой была жизнь обитателей этой странной страны, они остановили часы. Время в их городе… остановилось.

– Но зачем такое? – удивился Геннадий Мартович.

– Как это зачем? – защищал произведение Алексей Ерошин, яростный сторонник идейной литературы. – Людям всегда хочется вечного праздника!

– Ну что ж… Страна, о которой написал Бирюков, очень гостеприимна… Мне приходилось в ней бывать… Но вряд ли среди многих и многих тысяч людей, сотен тысяч, все столь счастливы, что единогласно проголосуют за остановку времени…

Геннадий Мартович интересовался не сюжетными ходами. Он знал: гладкость слога можно приобрести в процессе определённого обучения, а вот взгляд художника – его не разовьёшь на пустом месте…

Впрочем, признаюсь, в творческом методе Геннадия Мартовича мне далеко не всё понятно. Помнится, как-то на семинаре в рукописи Виктора Шендрика «Чебурек» (к большому нашему сожалению, ушедшего из жизни) я зацепился за фразу: «подросток, согласно биологическим законам, становится мужчиной». Какой смысл писать о таких очевидностях?

Геннадий Мартович считал по-другому.

– У каждого подростка свой путь становления. Всегда именно свой. Почему бы писателю не рассказать ещё об одном, пусть миллионном, миллиардном варианте такого пути.

Сбитый с толку, я мучился вопросами. Я ведь уже не был тем юношей, который, обсуждая конкретную рукопись, зацикливается, скажем, на метафорах, но как-то не верилось и в то, что художественное произведение строится на таких вот банальностях. Другое дело, если бы писатель изобразил процесс взросления так, чтобы и я увидел, как однажды обыкновенный подросток становится необыкновенным мужчиной…

Так случилось, что первой книгой Геннадия Мартовича, прочтённой мною, стали «Курильские повести», кстати, впервые изданные в 1978 году («Люди Огненного кольца) в моём родном Магадане.

Эту книгу я с удовольствием перечитываю до сих пор.

Вот повесть о работающем на острове геологе.

«Великое, величественное одиночество окружало Ильёва.

Будто подчёркивая это одиночество, океан насмешливо катал по песку рыжие обросшие ракушками японские пластмассовые поплавки. Только там, где песок вытеснялся скалами, океан переставал смеяться – вода мощно выкатывалась на шершавые стены застывших лавовых потоков, взрывалась и в белой пене опрокидывалась обратно в бездну, на поверхности которой, как тёмные пустые бутыли, раскачивались ленивые сивучи. Под обрывами песок заплыл, напитался водой, тускло поблескивал. Каменные полости сочились все той же водой, берег кололся и отступал перед океаном, как сахарный. Над пеной и одинокими кекурами кричали чайки».

Настроение схвачено.

«Воды океана были голубыми, охотские – серыми».

Такую деталь нельзя придумать. Такое можно только увидеть.

Уже только ради одного этого стоило читать «Курильские повести».

Я сам родился и вырос на берегу одной из небольших бухт Охотского моря. Я сам в каменистой зоне прилива ловил раков-отшельников и собирал выброшенную волнами морскую капусту. Но до встречи с книгой Геннадия Мартовича, многих деталей я не видел.

А тут увидел.

Хотя покалывала меня игла сомнения.

Почему это всё так мирно вокруг? Откуда такая благость? Где-то ожидает твоей помощи больной товарищ, действуй! Какие тут красоты природы? Кого на голодный желудок могут они интересовать? Неужели автор, сам исходивший вдоль-поперек многие острова (Курильские), этого не понимает?

Ответ пришёл из самой книги.

Сила писателя Геннадия Прашкевича в его спокойной, в его глубокой уверенности в высоком и ясном разуме человека. Погружая читатели в разнообразные коллизии, подчас трагические, он уверен, что герой его рано или поздно придёт к людям.

«Когда он вышел на берег тихой речушки, окружённой сонными бамбуками, навстречу ему вышла лиса. Она долго смотрела на Ильёва, подрагивая черным будто игрушечным носом, потом медленно пошла к вершине мыса.

Хромая, вспугивая птиц, шурша листьями и песком, Ильёв двинулся за нею.

Внизу под мысом по ржавой, поросшей вялыми лопухами дырчатой металлической рулёжке ходили люди…»

Много света в творчестве Геннадия Мартовича.

Писать, считает Геннадий Мартович, можно и нужно обо всем, что ежедневно, что ежечасно кипит вокруг тебя. Писать нужно о себе самом, том, что вроде бы навсегда в памяти, но в суматохе будничных дел быстро растрачивается. Писать так, чтобы уставший от жизни человек вдруг вспомнил, как жадно ловил в детстве каждого солнечного зайчика на стене.

«Теория прогресса» (Москва, 2010) – один из моих любимых романов.

Шалопай и бездельник семиклассник Лёнька Осянин, обнаружив в своей парте (в школе) таинственную записку явно от какой-то девочки («Ты будущий писатель и поэт»), задумывается о своём будущем.

«Я обязан был срочно переродиться.

Записка, найденная в парте, призывала меня срочно переродиться.

Непоколебимая вера неизвестной девочки упала вовсе не на бесплодную почву. Как раз 16 мая Санька Будько, верный кореш, человек тощий, мирный, почти отличник, серые глаза, всегда немного испуганные, по секрету поделился со мной мыслями о выведенной им теории прогресса. Так он её назвал. Теория эта утверждала: ничто, пока ты жив, не потеряно. Ничто, пока ты жив, не кануло в невозвратимое прошлое. При определённом упорстве, даже я, Ленька Осянин, человек, почти конченый, могу стать лучше, умнее, могу выглядеть совсем по-другому, а значит, не только подниму свой авторитет в глазах неизвестной девочки, но и заметно повышу процентную успеваемость всего класса, что тоже не останется незамеченным.

Я остро нуждался в перерождении».

Кому интересны детали, сюжет, те, надеюсь, сами прочтут роман, а я только приведу финальную фразу, касающуюся вообще теорий, и в том числе – сугубо прогрессивных.

«Одни оказывались изначально ложными, другие вызывали протест, третьи – активный, но все-таки временный интерес, к некоторым и сейчас сохраняется должное уважение. Но до сих пор самой нужной, самой человечной кажется мне та, знанием которой так щедро наделил меня мой школьный друг. Что бы ни происходило в мире, как бы ни складывалась наша жизнь, я повторяю и повторяю его слова, повторяю, как заклятие: ведь не может быть, ведь не может быть, ведь не может быть так, чтобы к вечеру прожитого нами дня мы не становились бы чуть лучше, чем были утром».

… В этом и заключается дивная «теория прогресса», которая, появившись на свет в небольшом романе, осветила и жизнь, и творчество Геннадия Мартовича.

Перу Геннадия Прашкевича принадлежит несколько художественных биографий – написанных для серии ЖЗЛ (Жизнь замечательных людей). Это особый пласт его творчества, в котором он рассказывает о своих литературных кумирах и просто о людях, вызывающих у него интерес. Жюль Верн, Рэй Бредбери, Герберт Уэллс, Станислав Лем, наконец, Джон Толкин – как биографа Геннадия Мартовича привлекают яркие творцы, сумевшие (в искусстве, в науке) раздвинуть прежние границы мира. Таким был и Стивен Джобс – нарцисс из Кремниевой долины (Москва, 2019). Именно он сумел изменить наш мир, вложив всю свою жизнь в развитие компьютеров, в развитие электронной связи.

 Не трудно понять, чем мог заинтересовать Геннадия Прашкевича Стивен Джобс: он весьма нестандартно мыслил, и, конечно, придерживался своей «теории прогресса», то есть, верил в силу интеллекта, действительно меняющего мир. Но не мог разрешить внутренний конфликт буддиста (каковым себя считал), живущего в самом центре реального, живого, жесткого мира. Как сказал однажды Боб Дилан (любимый музыкант Джобса): молодые люди «идут по улицам с головы до ног завернутые в файлы и видеоигры. Все это крадет их личность, не позволяет им настроиться на волны реальной жизни…».

Но «Стивен Джобс» Геннадия Прашкевича – это не только рассказ о жизни легендарного президента «Apple». Это еще и увлекательная история противоречивой и динамичной Америки.

Чувства, охватывающие меня при чтении книг Геннадия Прашкевича – весенние, так их можно определить. Не зря он – Мартович. Читая его книги, отрешаешься от мрачных мыслей (они ведь нас посещают), понимаешь, что многое уже преодолено нашими предшественниками, пора решать какие-то проблемы самому.

Лучший пример тому – сам Геннадий Мартович.

Его книги – его опыт.

Исторические романы – «Секретный дьяк», «Русский хор», «Носорукий», «Пёс Господень», «Гуманная педагогика», «Белый мамонт»; фантастические – «Кормчая книга», «Нет плохих вестей из Сиккима», «Закат Земли», «Демон Сократа», «Пенсеры и пенсы», «Костры миров», «Анграв-VI», «Золотой миллиард», «Подкидыш ада», «За Кукушкиной рекой», «Соавтор»,  «Последний карантин»; биографические – Герберт Уэллс, Жюль Верн, Рей Брэдбери, Джон Толкин, Станислав Лем, братья Стругацкие, наконец, такие «нестандартные» деятели, как Стивен Джобс или основатель фашизма Бенито Мусолини»; трёхтомная работа о русских советских фантастах от князя В. Ф. Одоевского до Бориса Штерна; научно-популярные книги (среди них «Берега Ангариды» – о далёком доисторическом прошлом нашей Сибири); наконец, публицистика, поэзия, переводы (в том числе знаменитого романа Бруно Травена «Корабль мёртвых»); и многое, многое другое.

Спектр творчества Геннадия Прашкевича настолько богат, что любой читатель найдет в его книгах что-то по душе. Во всех жанрах, за которые брался Геннадий Мартович, он отметился самобытно и ярко. Именно потому писатель Прашкевич – уже не только наше, российское достояние. Его книги издаются в США, в Германии, Польше, Болгарии, в Югославии, и в других странах.

И всё же, творчество Геннадия Прашкевича – еще не вполне открытая вселенная, которой нам, читателям, еще предстоит отдать должное. Думается, этому поможет собрание сочинений (объемное, но не полное), которое выходит в Москве к восьмидесятилетнему юбилею Геннадия Мартовича. Кроме уже известных читателю в собрание сочинений войдут и новые (еще никем не читаные) произведения «сибирского Индианы Джонса».

«Это какими же мы станем в 2013 году! Это какими же мы станем, скажем, за ближайший десяток лет, если я так сильно изменился меньше чем за неделю!», — задыхался от восторга в далеком 1957 году Лёнька Осянин. А сейчас на дворе 2021 год. Все самые смелые фантазии Лёнки Осянина – уже вчерашний день…

Но жизнь продолжается.

Мир действительно безграничен, выбирай самое интересное!

В этом, повторюсь, и заключается дивная «теория прогресса», которая, возникнув в голове провинциального мальчишки, стала руководством к действию для многих (прогрессивных) людей.

Иначе говоря, дорогой к счастью.

Кстати, о счастье.

Когда я думаю о счастье и о тех людях, которые смогли его добиться, на ум приходит не так уж много имён, но среди них точно – Геннадий Прашкевич.

Несмотря сложности, которые он пережил в своей творческой карьере, Геннадий Прашкевич – очень счастливый человек, ибо в его жизни было все, чем может похвастать настоящий писатель – дальние страны и неведомые края, открытия и ежедневная радость творчества, верные друзья и поклонники, признание и, наконец, Литература, которой он и посвятил свою необыкновенную жизнь.

Здоровья Вам, Геннадий Мартович!

И много-много новых книг!


Поделиться в соц.сетях
Сергей Петунин
СultVitamin
Добавить комментарий

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.