Его версия пьесы Жана Ануя «Ромео и Жанетта» получилась неоднозначной, хотя месседж предельно ясен: настоящая любовь подобна необузданной стихии и не вписывается в стандартные рамки.
Юная Юлия совершила непоправимую ошибку и всю жизнь будет корить себя за это. Ненадежного жениха и его строгую мать она привезла знакомиться с родственниками. И вот на ней лица нет, голос дрожит, в глазах слезы, смятение охватило все ее существо. Стыдно, обидно, унизительно, невыносимо, но страшное горе еще впереди.
С великолепным чувством собственного достоинства, перерастающим в великосветское высокомерие, ее будущая свекровь (Татьяна Классина) ставит на место разнузданную семейку. Однако безымянный глава семейки (Сергей Новиков) и его великовозрастный сынишка Люсьен (Виктор Жлудов) хоть и разгильдяи, не способные как следует встретить гостей, зато легко и непринужденно юморят, чтобы разбавить густое любовное варево, которое поставила на огонь роковая блондинка Жанетта (Вероника Вороненко). Выглядит она, как миниатюрная копия сериальной звезды Алёны Михайловой, но сколько в этом кукольном тельце мощи и страсти! Это комок нервов, это рвущаяся из берегов стихия, это сумасшедшая пляска над пропастью во лжи! Ложь у нее происходит во спасение не только от прозы жизни, но и от себя самой. С ней невозможен покой, уют, камин, глинтвейн. В дождь, в избушку лесника, навстречу неизведанным приключениям, которых всегда мало!
А сестра ее Юлия (Екатерина Макарова), наоборот, честна и правдива. К тому же, красива, женственна, скромна, трепетна, воспитана, благонравна, целомудренна, далее по списку. Странно, как можно сбегать от такой Юлии к такой Жанетте, но мало ли. Вдруг добропорядочному гражданину ни с того ни с сего приспичило выскочить из респектабельного лимузина, взгромоздиться на фырчащий драндулет и помчаться по колдобинам к своей погибели.
Первое впечатление на чужого жениха златовласка произвела, когда безутешно рыдала над зарезанным цыпленком. Что это было — трагифарс на публику или искренний приступ отчаяния, она бы не смогла объяснить. Даже когда врет и не краснеет, она сама верит в достоверность своих слов. Внезапную любовь к Федерику (Вадим Гусельников) она тоже сочинила – и увлеченно принялась нанизывать бусины слов на леску своих фантазий. Таким образом она его окончательно заворожила, обворожила и приворожила. Побег из привычной картины мира состоялся. Возвращение назад не предусмотрено.
По логике вещей, влюбленные, дорвавшись до избушки лесника, должны были кинуться друг другу в объятья, дабы предаваться необузданной страсти. Обычно так и бывает у юных греховодников, чего уж греха-то таить. Но Жанетта+Федерик не такие, они выше этого, они теоретики в чистом виде. Познавать друг друга они предпочитают посредством пространных рассуждений. Украшающие город афиши обещают красивую эротику, но, оказывается, только изображают несбывшуюся мечту.
Наступает момент, когда в избушке появляется третий. Брат Жаннетты Люсьен бесцеремонно вторгается в идиллию, как и полагается цинику из разряда разочаровавшихся идеалистов, и тоже принимается разглагольствовать. Но его афоризмы точны и одновременно парадоксальны – призванные вызвать и у персонажей, и у зрителей протест против рацио, они работают на совершенно противоположную идею. Именно Люсьен оказывается носителем смысла, который отзывается эхом уже после спектакля.
В первых эпизодах Люсьен предстает в образе расхристанного дуралея, а оказывается мудрым философом: «Умереть, умереть… Умереть — что это такое? Начните с того, чтобы жить. Это не так смешно и длится дольше». Но только если в реальности люди худо-бедно живут, а умирать не умеют, то в пьесе совсем наоборот. В спектакле это «умение» кажется не вызовом ненавидимой Ануем «бескислородной среде буржуазности», как назвала это явление театровед Инна Соловьева, а затмением незрелого ума. Влюбившиеся бросились по стопам Ромео и Джульетты, вообразив, что им не жить друг без друга. Однако парня почему-то зовут всего лишь Федерик, и это имя ему весьма к лицу.
Федерик и Жанетта очень подходят друг другу внешне – оба субтильные, подростковой комплекции, но и только. Федерику еще не встречался экземпляр категории «Жанетта» – абсолютная противоположность его невесте, к которой он уже привык, антитеза его образу жизни, который ему, похоже, наскучил. Последний пылкий влюбленный быстро перетасовал карты, когда засвербило и защебетало. А ведь невозможность любви все же не в том, что этот мир для нее не приспособлен, — «неприспособлен» прежде всего сам человек с его инстинктами и потребностями. Обычный, банальный, повседневный факт мужской измены Ануй поэтизирует, сочиняя вариации на тему Шекспира, а театр пытается оправдать, определяя жанр спектакля как романтическая драма. На сцене выстроена иная реальность – никакая не избушка лесника, а мерцающая аквамарином стеклянная капсула, куда врывается очищающий душу дождь (художник Валерия Камольцева). Она, как кабина космолета, вот-вот стартанет в безбрежный космос, но двигатель оказался неисправен. Это так красиво, так сказочно, так тревожно…
А затем на автореверсе будет повторяться обернувшееся галлюцинацией счастливое воспоминание – она побежит к нему и отпрянет, побежит и отпрянет. И так без конца: встреча-разлука-встреча-разлука – и глубина соленой воды. Море волнуется раз, море волнуется два, отлив, прилив, не выплыть, даже если передумал. «Нас обвенчает прилив» – еще одно название пьесы Жана Ануя «Romeo Et Jeannette», более интересное, чем параллель с Шекспиром, потому что ну сколько можно. От темы враждующих кланов, что довели влюбленных до суицида, современная трагедия переместилась в иные сферы. Да и конфликт между долгом и чувством притупился. «Красный факел» настаивает на внезапной вспышке неземной любви, заканчивающейся смертью на дне морском, но всё равно кажется, что на самом деле Фредерик уехал вслед за Юлией. И вот тут начинается самое интересное.
Фото Виктора Дмитриева
