Николай Цискаридзе
У меня есть три главных балетмейстера в жизни, творчество которых повлияло на мою любовь к балету навсегда!
Конечно, Петипа — наше все! К сожалению, иметь представление о его хореографии можно только опосредованно, так как за ХХ век его балеты переделали все…, остался только каркас. Я бы это все назвал «Мир Петипа».
Григорович, Баланчин, Пети — вот три обожаемых мной балетмейстера. С двумя мне выпала честь работать! Только с Георгием Мелитоновичем мы разминулись во времени. Но я всегда считал за счастье исполнять его шедевры!
За 3-ю часть в «Symphony in C» я был удостоен второй золотой маски и титула «Бог Ветра» в New-York Times в 2000 году. Фонд Баланчина прислал мне благодарность за точное воспроизведение хореографии и стиля автора. Для меня это очень ценно, так как Георгий Баланчивадзе — мой земляк!
Я мечтал исполнять «Рубины». Баланчин поставил этот балет, отдавая дань своей этнической родине. Именно рубин венчает корону грузинских Царей. В пластике он использовал движения из национальных грузинских танцев.https://www.youtube.com/embed/UDDJNc5EYOM?modestbranding=0&controls=1&rel=0&showinfo=1&enablejsapi=1&origin=https%3A%2F%2Fzen.yandex.ru
В книге «101 рассказ о балете» указано для несведущих, что балет «Рубины» — это не Америка и не джаз. Однако «критики» и «обозреватели» разве читают книги?! Нет! Они предпочитают сами их писать …
Понимая невежество писак, Баланчин оставил загадку для всех. Но я бы сам ее никогда не понял, если бы не готовил этот балет и не сталкивался постоянно с движениями из национальных танцев, которые мне пришлось изучать в детстве.
А ещё Георгий Мелитонович очень гордился, что его фамилия происходит из артистической среды. «Баланчи» на грузинском значит — паяц, шут, балагур. Он очень гордился, что его предки были артистами.
Музыка его отца и брата в Грузии очень почитаемая, но творчество Джорджа Баланчина, прославляет на века русскую школу Балета, грузинскую нацию и американский балет!
«Я очень благодарна Коле за то, что он есть»
Впервые мы встретились с Колей в работе, когда я была начинающей танцовщицей. Труппу на тот момент возглавлял Владимир Викторович Васильев. Он делал свою версию «Жизели» и пригласил меня на главную роль. Она стала первой в моей карьере. Мне было восемнадцать, я только-только пришла в театр и очень многого не знала, а тут вдруг сразу такая большая работа.
Мне очень повезло, что с первого момента в театре рядом со мной оказалась Екатерина Сергеевна Максимова. Мне трудно сказать, как это произошло. Наверное, ее просто попросили со мной порепетировать. Может быть, Владимир Викторович что-то увидел во мне наперед, намного дальше, чем видели все остальные. Тогда Екатерина Сергеевна еще сама не знала, как все сложится: будем ли мы вместе работать и справлюсь ли я с этим спектаклем. Партнером у меня был Коля. Почему он согласился, я не знаю, я никогда его об этом не спрашивала.
Но благодаря тому, что он был рядом, и Екатерина Сергеевна, и Владимир Викторович, которые верили в меня, работа пошла.
Тяжело было очень. Коля и Екатерина Сергеевна наперебой говорили, что и как нужно делать. Мне очень хотелось учесть все пожелания — и партнера, и педагога, и постановщика, хотелось сделать все, но, конечно же, не все сразу получалось. Коля был необычайно терпелив, и только позже я поняла, как много тогда зависело от него.
Чисто теоретически текст спектакля я знала, но внутренне еще не была готова к этой роли. Хотя, по правде сказать, у меня до сих пор нет ощущения, что я ею владею. Мне кажется, это такой спектакль, который познать в совершенстве невозможно.
Из всех наших совместных работ я особо хотела бы отметить «Пиковую даму» Ролана Пети. Несмотря на то, что у меня там маленькая роль, она мне очень нравится, как, впрочем, и спектакль. Настолько, что я всегда стояла за кулисами с самого начала до самого конца, хотя у нас с Колей там очень маленькие сцены. Я проживала весь спектакль вместе с ним. И может, именно поэтому Лиза для меня — одна из самых любимых ролей, которую я танцевала с Колей. Мне нравится, как он делал Германна, меня за сердце брало… Недаром Ролан Пети поставил этот балет на него.
Конечно, и Илзе, и я тоже танцевали в «Пиковой даме» важные партии, но главная роль в этом балете все-таки у Коли. Долгое время мы исполняли спектакль одним составом, и когда сложилась такая ситуация, что на время мне нужно было найти замену, у меня не было сомнений в том, что выбор партнерши должен оставаться за Колей. Это его спектакль, и какие-то пожелания относительно того, кого бы он хотел видеть рядом, в первую очередь должны исходить от него.
Мне кажется, у него во время спектакля неоднократно открывалось второе дыхание, и Лиза должна была ему в этом помогать. Спектакль очень тяжелый, как физически, так и эмоционально, поэтому важно было, чтобы рядом с ним на сцене стоял человек, которому бы он доверял.
Помимо других спектаклей, Коля вводил меня в «Баядерку». Я долго не могла взяться за роль Никии, все времени не хватало. И когда мы наконец решили с Екатериной Сергеевной приготовить эту партию, Коля сказал: «Я буду партнером. Я тебе все расскажу и покажу!»
И вот начались репетиции, и я вижу, что Коля просто горит желанием что-то мне рассказать, что-то подсказать и как-то помочь. И это желание захлестывало его настолько, что Екатерине Сергеевне даже иногда приходилось его останавливать. В основном, происходило это тогда, когда он начинал показывать за меня. На самом деле это замечательно, что Колю так волнует женский танец. Он часто говорит, что мог бы станцевать все женские партии, что знает их все. Всегда видно, как он переживает за своих партнерш, и именно поэтому хочет помочь.
Я помню, что Екатерина Сергеевна даже немножко ревновала, ей тоже хотелось все рассказать и передать мне то, что она знала, а Колю было не остановить. И тогда она говорила: «Колечка, Колечка! Мы все сейчас сделаем, Колечка!»
Для меня это очень приятные воспоминания, и мне жаль, что Екатерины Сергеевны больше с нами нет. Мы с Колей хотели еще очень много с ней вместе сделать. У нас ведь и другие спектакли были нестанцованные.
Я очень благодарна Коле за то, что он есть, за то, что он всегда поддерживал меня в театре, во всем помогал и настраивал очень позитивно. Никогда от него не исходило никакого давления, несмотря на то что он у нас личность известная, и его знают во всем мире. Он своим авторитетом никогда не давил на молодежь, с которой танцевал… Хотя, конечно, требовал от артистов очень много. В работе он очень требовательный, очень!
Светлана Лунькина
«Я очень люблю в ней то, что она удивительно женственна»
3 дня назад4,5 тыс. дочитываний2 мин.
Первый раз я обратил на Свету внимание, когда она еще училась в пятом классе хореографического училища. Я был уже артистом, а она — еще худенькой, немножко нескладной и очень смешливой девочкой.
Однажды во время антракта концерта учащихся Московского хореографического училища в Японии она подошла ко мне (для пятиклассницы это поступок!) и спросила: «Я не могу понять, как делается фуэте? Покажите мне, пожалуйста» (в «Щелкунчике» Принц крутит фуэте). Я тут же ей показал. Она со смехом покрутилась и убежала. Как выяснилось впоследствии, за всей этой сценой из-за угла наблюдали Светины подружки, поспорившие меж собой, хватит ли у нее смелости ко мне подойти.
Прошло несколько лет, Свету взяли в театр, и на нее сразу обратила внимание Екатерина Сергеевна Максимова, которая стала готовить с ней «Жизель». Максимова же выбрала меня ей в партнеры, и три месяца мы готовили Светин дебют ежедневно по три часа: Максимова, Света и я.
Намучился я тогда с ней — ужас! Света была молоденькая и неопытная, ни одной поддержки, которая нужна в «Жизели», делать не умела, и мы все репетировали по множеству раз. А весь мой репертуар, который шел в театре параллельно, — и «Баядерки», и «Лебединые озера», и «Щелкунчики» никто не отменял. Я разрывался между сценой и репетиционным залом, и необходимость по сотому разу повторять одно и то же заставляла меня в буквальном смысле терять самообладание.
Сейчас я, конечно, понимаю, что она, несчастная, просто не понимала, чего от нее все хотят. Ей только исполнилось 18 лет, а от нее требуют, чтобы у нее и сердце болело, и с ума она сходила, и еще на ногах стояла. Ей было, наверное, очень тяжело! Но она все это преодолела.
Прошло какое-то время. Я долго с ней не танцевал. И вдруг нам снова дали «Жизель». Времени на репетиции практически не было, и Света мне на ходу бросила: «Коль, увидимся прямо на сцене». Я прихожу. Идет первый акт, и я ловлю себя на том, что просто обалдеваю от ее красоты, от ее хрупкости и естественности. Я от нее отвык, а она за это время выросла… Любой спектакль со Светой для меня — удовольствие. Я считаю, что среди балерин моего поколения Света — лучшая романтическая балерина.
Я станцевал с ней много разных спектаклей, но одна работа стоит особняком. Это маленькая и тем не менее значимая роль — Лиза в «Пиковой даме». Для меня это одно из самых лучших воплощений литературного персонажа на балетной сцене.
Там есть такой момент, когда Графиня видит в зеркале свое отражение, а Лиза у ширмы ловит взгляд Графини и тоже видит в зеркале ее отражение, но с ужасом убегает, потому что в нем ей видится смерть.
Мне так было ее жаль, когда она стоит возле трупа Графини! Я видел это только из-за кулис в момент, когда меня переодевают для следующей сцены. Но она там такая трогательная и искренняя!
Для меня эти качества порой гораздо ценнее, чем исполнение сложных технических элементов.
И конечно, Света потрясла меня в «Гибели розы». Музыкальная Плисецкая подобна тремоло Малера, подобна розе с шипами, а у Лунькиной даже шипы неострые. Я очень люблю в ней то, что она удивительно женственна.
