И.С.Бах. «Каприччио на отъезд возлюбленного брата»
И. Гайдн. Симфония № 45 фа диез минор, «Прощальная»
Л. Бетховен. Соната для фортепиано № 26, соч. 81a Le’s Adieux
М.И.Глинка. Вокальный цикл «Прощание с Петербургом» на сл. Н.Кукольника
…Лето 2003 года выдалось во Франции небывало жарким. Белесо-голубое небо не таило в себе ни малейшего намека на тучку или облако. И даже ночь не приносила ожидаемой прохлады. Так шла неделя за неделей. Телевидение и газеты рассказывали об ужасах обезвоживания, о бедствиях, переживаемых людьми старшего поколения, об острой нехватке кондиционеров. И, конечно же, о всепожирающих на своем пути страшных лесных пожарах.
…В это аномальное лето мне было суждено судьбой провести две недели под Парижем в местности с легендарным названием Фонтенбло. Друг моей юности, а следовательно, и всей последующей жизни, композитор Сергей Кортес, проводил лето в этом городке, где постоянно жил его сын Митя, окончивший в конце восьмидесятых Московскую консерваторию и рванувший на Запад с желанием подзаработать, увидеть свет. Но так сложилось, что застрял во Франции, получил вид на жительство и вместе с женой Наташей, также пианисткой, уже более десяти лет вел непростую жизнь русского музыканта за рубежом. Их дочь Даша родилась уже под Парижем. Обычно летом Митя с женой, оседлав мощный мотоцикл, отправляется в традиционное турне по горам Франции, Швейцарии, Италии. Так было и на этот раз, а дома жил отец со своей подругой, сюда же был приглашен и я. Тем более, что гастрольная поездка, в которой я принимал участие, уже закончилась. С Лионского вокзала мне предстояло добраться до места встречи. Скорый пригородный рванул, и я потерял ориентировку — я знал, что пятьдесят минут — это срок моего путешествия, однако поезд перестал делать остановки и мчался, оставляя за окнами вагонов, огромные дома, ставшие знаменитые осенью 2005 года, когда молодежь афро-французская бушевала по всей стране. Я робко спросил у соседки, пожилой француженки: » Едем ли мы в Фонтенбло?» — но мой английский вызвал у нее отрицательную реакцию. Она с истинно галльской гордостью доложила мне, что не говорит по-английски, заставив меня устыдиться своей англо-саксонской ориентации. Так или иначе, но поезд вскоре угомонился, и за окном появилось название долгожданной станции. Дальше был автобус, кружащий по всем маленьким городкам, мой друг, ожидавший меня на условленной остановке, «обживание» двухэтажного флигеля – нашего жилища, холодное пиво и разговоры, разговоры, воспоминания…
Жара была невероятная. Сена, протекавшая в паре километров от нашего жилища, казалось, мелела на глазах. Небо, как уже говорилось, не таило никаких надежд на дождь. Я пытался спать на воздухе, на газоне, но рядом ночью шуршал местный ежик и слышался звук падающих от жары листьев. В Париже было ужасно, то есть он был прекрасен и в эту погоду, но находясь там, мы чувствовали все прелести существования в пустыне…
В один из дней мой друг меня повез знакомиться с местной достопримечательностью – полицейским по имени Жан-Жак. У этого тезки великого Руссо была необычная семья и необычные для человека его профессии увлечения. Жена у него был немка, своих детей не было. А были приемные дети – девочка и мальчик, привезенные из России, оба уроженцы Северного Кавказа. В доме было несколько собак. Мы пили вино, наслаждались франко-немецкой кухней, любовались уютом небольшого домика, прилепившегося на подъеме горы и слепленного из множества маленьких комнат. Но потом, и это самое главное и необычное, выяснилось, что Жан-Жак страстный любитель музыки, истовый собиратель грамзаписей и знаток всяческих музыкальных редкостей. Стоило только назвать любое мало-мальски известное имя из мира сочинительства или исполнительства, как хозяин, с загоревшимися глазами бросался к какому-то чулану, откуда извлекался ящик с кучей компакт-дисков, и дальше шло такое перечисление раритетов, что у меня дух захватывало. Только за один небольшой визит мы обсудили с ним проблемы и прослушали исполнение песен русской добровольческой и белогвардейской армий периода гражданской войны и диски с записями русских хоров во Франции. А затем я обнаружил то, о чем может мечтать каждый любитель музыки – запись «Битвы при Виттории» Бетховена, сделанную симфоническим оркестром одного из американских университетов. Вечер подходил к концу, и в атмосфере витал некий дух нереальности. Это усугублялось фигурой моего друга Сергея Кортеса, отца нашего путешественника-пианиста Мити Кортеса. Дух этого фортепиано-мотоциклетного гиганта витал над наши столом. Ну, Московская консерватория, класс профессора В.Кастельского, в свою очередь, ученика Г,Г.Нейгауза. Ну, папа композитор – хорошо, но еще не самое главное. Хотя и многое. А дальше, в смысле глубже, мы находим Павла Петровича Шостаковского, Митиного прадеда – выпускника Александровского юнкерского училища, военного и предпринимателя, представителя фирмы «Фиат» в России, покинувшего Россию 1920 году, а затем совершившего большое жизненное турне через Финляндию, Данию. Италию, Францию, Аргентину. В середине 50-х прошлого столетия семье Шостаковских в числе других представителей славянской общины Аргентины было дано советское гражданство и разрешено вернуться в СССР. Ни Москву, ни Ленинград для проживания не предлагали. На «кону» стояли четыре города для бывших дворян и их потомков: столицы прибалтийских республик и Минск. Шостаковские выбрали Минск. В 1960 году в Минске вышла книга П.П.Шостаковского «Путь к правде», ставшая сейчас библиографической редкостью. В ней излагается, наряду с обязательными реверансами в адрес Советского Союза, сага о скитаниях русских интеллигентов в 20-50 гг.
Но в ней же есть углубление в генеалогию рода, и мы узнаем еще одного, сейчас уже легендарного человека, носившего эту фамилию – Петра Адамовича Шостаковского, пианиста, основателя Московского филармонического общества и музыкально-драматического училища, конкурента Н.Г.Рубинштейна. Вот такова родословная молодого человека из Фонтенбло, незримо присутствовавшего в этот невыносимо жаркий вечер за столом у районного полицейского Жан-Жака.
Вот тогда-то и родилась мысль объединить этих замечательных людей, хранящих тайны биографии своих предков или уникальные знания в области музыки, собирателей раритетов с другими музыкантами, жившими в прошлые века.
Тайны музыкальных прощаний.
Можно по-разному рассматривать окружающий нас мир. И люди, ученые, связанные с разными науками, постоянно этим занимаются. Но одна из удивительных особенностей окружающего нас мира – это загадки, которые люди пытаются разгадать. А еще сильнее, это ТАЙНЫ, которыми окружена наша жизнь. буду употреблять слово «загадка» и «тайна» как «однопорядковые». Как синонимы. И я хочу сказать, что стремление найти разгадку или раскрыть тайну, является одной из важнейших сторон человеческой жизни. Представьте на минутку, что нет вокруг нас загадок или тайн, то есть тайн природы, тайн нашего возникновения, тайн истории, тайн человеческих отношений. Ведь как бы мы не пытались узнать истину, ее узнавание — это только приближение к ней. Потому что есть загадки и тайны большие и малые, существенные и побочные и т.д., и т.д.
Мы рассмотрим здесь тайны прощаний. Это особая часть человеческих отношений, тот момент, когда эти отношения, чаще всего близких людей, двух или нескольких, прерываются, и наступает новый период жизни, когда человек оказывается лишен привычных отношений, близости, возможности общения. Это «прерывание» всегда болезненно для человека, поскольку нарушает привычный для него распорядок жизни. Ибо только уход в разные стороны двух участников роковым, непостижимым образом, болезненно, а иногда и фатально, является настоящим прощанием. Нас же не волнуют проблемы человека, которого мы случайно встретили, и через некоторое времени мы расстаемся с ним, даже не обращая внимание на этот факт. Потому что это не прощание, а столь часто бывающее в жизни столкновение и отталкивание двух атомов человеческого микрокосмоса, это проявление жизни. Прощание – это катаклизм, это подчас катастрофа. Поэтому она запоминается, потому она врезается в жизнь и человек переживает ее как часть своей судьбы. И, нередко, человек художественной натуры пытается запечатлеть ее в своем творческом дневнике, в стихах, живописи, в театре. А мы говорим о музыке. Знатоки найдут немало сочинений, в которых слово «прощальный», «прощание» запечатлены в названиях.
Ну, вот, к примеру, два противоположных по времени, эпохе и ситуации произведения: знаменитый отечественный «боевик» оркестровой духовой музыки — «Прощание славянки», имевший немало текстов и приспособленный для разных случаев уже на протяжении столетия, а рядом — маленькая пьеса для клавесина Генри Перселла «Прощание Сифочи». Это элегия в честь друга, итальянского певца-кастрата, певшего при английском дворе, который собрался покинуть континент. И то и другое сочинение достойно того, чтобы подробно говорить о нем. И у каждого из них есть скрытая тайна – сюжетная история создания, жизни в исполнении и общественном сознании. Но так случилось, что в число первых четырех сочинений они у меня не вошли, просто сначала на ум пришли другие авторы, другие названия. И вот перед вами, уважаемый читатель и слушатель, четыре истории, которые вошли в рассказ, названный мною «Тайны музыкальных прощаний». Это тайны названий, героев, ситуаций, жизни произведений и все остальные, которые могли возникнуть. Давайте вместе попробуем приблизиться к ним и раскрыть их. Повторюсь, запечатленные в искусстве прощания отличаются особой силой и впечатляют нас с особенной остротой.
Итак, четыре поколения русской музыкальной семьи подтолкнули меня на поиски музыкальных историй. Отсюда четыре очерка, каждый со своими героями, Сюжетом, Эпохой, Временем и местом …. В каждом из них есть слова «прощание», «разлука», «расставание».
I. История двух гобоистов или И.С.Бах «Каприччио на отъезд возлюбленного брата».
«В наше время мы не считаем музыку способной вызывать само по себе подобное настроение мужества и презрения к смерти. Например, теперь почти во всех армиях есть хорошая полковая музыка, которая занимает и отвлекает солдат, побуждает их маршировать, нападать на врага. Но это еще не повергает врага; оттого, что трубят в трубы и бьют в барабаны, мужество еще не рождается, и пришлось бы собрать много труб прежде, чем крепость пала бы от их звука, подобно стенам Иерихона. В наше время это достигается воодушевлением мысли, пушками, гением полководца, а не музыкой, которая может служить лишь подспорьем для сил, овладевших душой и наполнивших ее». (Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Эстетика. Том третий. С.295 «Искусство», М..1971).
У этой истории несколько истоков и много действующих лиц, причём самых разных масштабов. Вот один из них.
1704 год. Тюрингия. Городок Арнштадт. На месте сгоревшей церкви Св. Бонифация строится Новая церковь.
В ней новое церковное «оборудование» и в первую очередь, орган. Новым органистом в городке становится Иоганн Себастьян Бах, 19-летний музыкант, представитель клана Бахов, многие из членов его жили в Арнштадте. Для семейства Бахов орган был первым среди музыкальных инструментов, которыми они владели. И орган был для них самым естественным способом зарабатывания денег. Только что вступивший на самостоятельный путь профессионала, Иоганн Себастьян был представителем нового поколения этой музыкальной семьи. Рядом с ним на музыкантскую стезю вступали другие сыновья Иоганна Амброзиуса. Все они перемещались, в основном, в треугольнике Эрфурт – Айзенах — Арнштадт. А их профессиональные обязанности, кроме органного исполнительства, были связаны с разнообразными инструментами, использованными в тогдашнем быту саксонских городов.
Так, сам отец, Иоганн Амброзиус, родился в Эрфурте, а умер в Айзенахе. Он был городским музыкантом в Арнштадте, скрипачом в Эрфурте, придворным трубачом и городским музик-директором в Айзенахе. Один из его сыновей, Иоганн Бальтазар, проведший свою недолгую жизнь в Айзенахе, также был городским трубачом и служил подмастерьем у своего отца. А теперь небольшая таблица, в которой представлены многочисленные родственники будущего великого композитора, работавшие как внутри упомянутого треугольника, так и вокруг него:
Иоганн Людвиг – служил в Майнингене
Иоганн Николаус – служил в Йене
Иоганн Самуил – служил в Зондерсхаузене и Гундерслебене
Иоганн Михаэль – служил в Арнштадте (тесть Баха, отец первой жены Баха
Марии Барбары)
Иоганн Кристоф – служил в Ордруфе
Иоганн Кристиан – служил в Зондерсхаузене
Иоганн Фридрих – служил в Кведлинбурге и Андислебене
Иоганн Штефан – служил в Брауншвайге
Иоганн Эгилиус – служил в Эрфурте.
Названия населенных пунктов знакомые и абсолютно неизвестные, но создаётся впечатление, что некий магнит держит их всех здесь на протяжении нескольких поколений. Однако, среди них попадаются и «выездные». Так, ровесник Иоганна Себастиана, Иоганн Михаэль, строил органы в Стокгольме (запомним это название!). Еще один, Иоганн Михаэль, выезжал в Нидерланды, Англию и даже в Новый Свет, что было связано, вероятно, с его деятельностью в качестве юриста. Но остаток дней провёл в Эльберфельде. И вот один из них, старший брат нашего композитора Иоганн Якоб нанимается гобоистом в армию шведского короля Карла XII. И здесь повествование наше подошло к смысловому перекрёстку. И мы оторвёмся на некоторое время от семейства Бахов, которое, как предполагают исследователи, собирается в 1704 году в Арншадте, чтобы попрощаться со своим смелым родственником, меняющим своё мирное существование на участь военного музыканта. Мы постараемся взглянуть на карту Европы начала Восемнадцатого столетия. Сражения двух войн сотрясают покой европейских стран на протяжении почти четверти века.
Первая из них – Война за Испанское наследство впрямую не затрагивает жителей Саксонского королевства, то есть той области Священной Римской Империи германской нации, на территории которой расселялся клан Бахов. Эта война начинается в 1701 году. Её участники: Испания, Франция, Австрия, Нидерланды, Англия. Причина – неразбериха с престолонаследием в Испании и стремление крупнейших европейских держав внедрить на трон Испании «своего» человека. Эта война длилась почти полтора десятилетия и была одной из кровопролитной истории 18-го столетия. Итогом войны стал передел сфер влияния: Франция потеряла свою позицию самой мощной военной державы континента, ушла в тень Испания, морские позиции потеряли Нидерланды, а в выигрыше оказались Англия и Австрия Габсбургов. Одним из самых жестоких сражений войны за Испанское наследство явилась битва при деревне Мальплака, которая состоялась 11 сентября 1709 года. Обратите внимание на эту дату!
Объединенные войска Англии, Австрии и Нидерландов разгромили французскую армию, прикрывавшую дорогу на Париж. По количеству участников сражения эта битва считается рекордсменом в военной истории 18-го столетия – в ней с обеих сторон находилось 207 тысяч солдат и 180 пушек. Англичане и австрийцы победили, но потеряли убитыми 30 тысяч солдат, французы же только 14 тысяч. Путь на Париж был открыт, но обессиленные союзники не могли двигаться дальше. Позор и унижение Франции пытался скрасить маршал Виллар в своём знаменитом донесении королю Людовику XIV: «Сир, не отчаивайтесь, ещё одна такая «победа» — и у противника просто не останется войска.»
Войсками союзников в этой битве командовали выдающиеся полководцы своего времени, чьи имена и подвиги оказались воплощёнными в песенном фольклоре, что делает их фигуры близкими нам с точки зрения содержания нашего повествования. Так легендарный принц Евгений Савойский (1663 – 1736), командовавший австрийскими войсками, был известен своим рейдом под стены Вены в 1683, когда он вместе с польским эскадроном гусар летучих отбросил турецкие войска и спас столицу Габсбургов. В еще большей степени его прославила битва под Белградом (1717), также закончившаяся поражением турецких войск. В романе Я.Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» австрийские солдаты, направляющиеся на войну с сербами, распевают песню «Князь Евгений, рыцарь славный…»
“Prinz Eugenius, der edle Ritter
Wollt’ dem Kaiser wiedrum kriegwen
Stadt und Festung Belegrad/
Er lies schlagen einem Brucken,
Das man kunnt’ hinuberrucken
mit der Armee wohl fur Shtadt”
В русском варианте это звучит следующим образом:
«Храбрый рыцарь, принц Евгений,
Обещал монарху в Вене,
Что вернёт ему Белград:
перекинет мост понтонный,
и тотчас пойдут колонны
на войну, как на парад»
В дальнейшем мелодия этой песни стала основой для военных маршей Австрии и Италии соответственно.
В ещё большей степени музыкальная составляющая связана с именем главного героя сражения при Мальплаке английским главнокомандующим герцогом Мальборо. Он стал героем песни, сочиненной французскими солдатами перед битвой при Мальплаке, когда прошёл слух, что английский герцог погиб.
В песни, где имя Мальборо переделано на французский лад (Мальбрук), рассказывается о том, как жена герцога ждёт вестей от него с поля боя. Наконец, появляется паж, который подробно описывает церемонию погребения Мальбрука. Сочинение подобной песни перед решающей битвой было чем-то вроде языческого заклинания или публичного сожжения чучела врага. Тем более, что результат битвы был опровержением песенной легенды.
«Malbrough s’en va-t-en guerre
Mironton, mironton, mirontraine,
Malbrough s’en va-t-en guerre,
Ne sait quand reviendra.
Il reviendra-z-a Paques,
mironton,mironton,mirontaine
Il reviendra-z-a Paques
Ou a la Trinite
И т.д.
Существует английский вариант этого текста, который создал Лонгфелло:
Marlbrook the Prince of Commanders
Is gone to war in Flanders,
His fame is like Alexander’s
But when will he ever come home?
Mironton, mironton, mirontaine.
И, наконец, первый русский (безымянный) перевод, опубликованный в 1792 альманахе «Русская эрата»:
«Мальбрук на войну едет.
Конь был его ирень.
Не знать, когда приедет. –
Авось в Троицын день.
День Троицы проходит –
Мальбрука не видать.
Известье не приходит,
Нельзя о нём узнать» и т.п.
Итак, «заклинание» не помогло. Герцог Мальборо (это титул, дарованный английским престолом, а родовое имя –Джон Черчилль, прямой предок, Уинстона Черчилля). Французы проиграли сражение, а песня про Мальбрука растворилась в крестьянской среде, откуда набирались солдаты. Однако, в последней трети столетия происходит маленькое культурное чудо. Король Людовик XVI и его жена Мария-Антуанетта ищут кормилицу для дофина. И крестьянка Жозефина, по прозвищу «мадам Грудь», убаюкивая младенца, напевает ему песню про Мальбрука. Мария-Антуанетта очарованая этой мелодией, подбирает её на клавесине. Король, а затем и весь двор, начинают петь её. Дальше – больше. Весь Париж, горожане, а затем и вся Европа «заражается» этой песней. Испанский композитор Висенте Мартин – и – Солер (1754 – 1802) ставит в 1786 году в Вене оперу “Cosa Raro” (Редкая вещь, или Красота и Честность). Опера написана на либретто Да Понте. В финальном ансамбле первого акта этой drama giocoso используется мотив песни о Мальбруке, как говорится, на всю катушку. Опера имела огромный успех. А через год в Праге состоялась премьера оперы Моцарта «Дон Жуан» также drama giocoso и также на либретто Да Понте. В финальной сцене, где Дон Жуан готовит угощение в ожидании Командора, одной из характерных деталей становится приглашение музыкантов, обеспечивающих это party. Развлекая хозяев, музыканты начинают играть популярные мелодии эпохи Моцарта.
И первой становится мелодия из оперы Мартин-и-Солера. «Cosa rara!” – откликается на знакомый мотив Лепорелло. И думается, это узнавание разделяла и публика, собравшаяся в театре. Так, Моцарт отметил симпатичную для себя музыку и автора, с которым он был знаком. Напомним, что две другие мелодии в этом эпизоде – это музыка Джузеппе Сарти (1729-1802) из оперы «Двое ссорятся – третий радуется» и собственной «Свадьбы Фигаро» (ария Фигаро, обращённая к пажу Керубино «Мальчик резвый, кудрявый…»). Реакция Лепорелло на последний фрагмент также показательна: «Это музыка мне хорошо знакома…». Так мелодия песни про Мальбрука попадает в ироничный контекст пародии Моцарта на бытовые развлечения своего времени.
Но в дальнейшей судьбе ироничный контекст исчезает. Исчезает и сама песня, хотя по легенде Наполеон Бонапарт, отправляясь в русский поход, нередко насвистывал мотив «Мальбрука». После войны 1812 года песня эта с совершенно непристойным текстом популярна в русской среде, где главный герой ассоциируется с незадачливым завоевателем России. Но еще раньше, в 1813 году Бетховен пишет самое популярное при жизни сочинение, принесшее ему признательность участников Венского конгресса «Победа Веллингтона или Битва при Виттории» и значительный гонорар. Здесь события антинаполеоновской войны на территории Испании приводят к столкновению английских войск и армии Жозефа Бонапарта излагаются с документальной достоверностью. В 15-минутной батальной музыкальной композиции английская армия имеет музыкальную характеристику в виде тем «Правь, Британия» и «Боже, храни Короля», а французская – знакомым нам «Мальбруком». При исполнении этой симфонической картины были использованы настоящие пушки и масса других натуралистических эффектов, что сделало исполнение музыки Бетховена, несмотря на всю внешнюю эффектность, разовым, хотя справедливость требует отметить, что после первого исполнения 8 декабря 1813 года на благотворительном концерте, посвященном жертвам военной кампании (« в пользу воинов, раненных в битве при Ганау»), она еще дважды исполнялась в январе и феврале 1814 года. Среди музыкантов, участников премьеры, были почтенный Сальери и его юный ученик Мейербер, такие популярные в те годы в Вене музыканты, как композиторы и пианисты Гуммель, Мошелес , композитор и виолончелист Ромберг, скрипач Шупанциг и контрабасист Драгонетти! Как здесь не вспомнить с благодарностью моего знакомца из Фонтебло, благодаря которому я впервые услышал это сочинение (для меня в то время легендарное) в записи симфонического оркестра одного из университетов США. Несколько позже я стал, наконец, обладателем диска с записью этой редкой музыки Бетховена, в данном случае Берлинская филармония под управлением Герберта фон Караяна записала «Битву при Виттории».
Модель композиции «Победы Веллингтона» удачно использовал П.И.Чайковский в своей увертюре «1812 год», естественно, с другими музыкальными символами. В России мы еще пару раз находим упоминание «Мальбрука» в литературе. Один из героев «Мёртвых душ» Гоголя помещик Ноздрёв потчует своих гостей звуками шарманки, исполняющей «Мальбрук в поход собрался». А в романе Достоевского «Преступление и наказание» повествуется о Сонечке Мармеладовой, которая вынуждена петь на улицах песню про Мальбрука, прося подаяния. Эхо же «Мальбрука» отдаётся в американской поздравительно-бытовой песне «Он хороший парень». И любители кино вспомнят сцену празднования «10-й годовщины любителей итальянской оперы» из фильма Билла Уайльдера «В джазе только девушки», где после шумного исполнения этой песни на сборище мафиози следует сцена расстрела её участников (убийца выскакивает из огромного торта).
Но это Война за Испанское наследство и её отголоски в музыке и истории. Повторимся, несмотря на участие в ней таких немецких государств, как Бавария и Пруссия, она не коснулась городов Тюрингии и не оставила заметный след в жизни баховского клана.
Вторая война, называемая Северной, длилась практически 20 лет с 1701 по 1721 годы. И хотя она также не коснулась городов Тюрингии, она имеет самое непосредственное отношение к нашей истории. На этот раз её участниками являлись Россия, Швеция, Дания, Польша. К ней имеют отношение Турция и Крымское ханство. После её окончания в Европе многое меняется с точки зрения территориального деления. Россия получает прибалтийские земли и прочно входит в Балтийское море.
Среди персонажей этой войны в первую очередь необходимо назвать Петра Алексеевича Романова, царя Петра I, будущего императора Петра I.
Удивительны по своей глубине и образности слова великого Пушкина, определившего значения ПетраI в нашей истории: «…суждено в Европу прорубить окно». Мы пользуемся этой метафорой, используем её как факт истории, забывая рассмотреть подлинный смысл сказанного Пушкиным. Что такое прорубить окно в Европу? Для чего «окно»? Он прорубил не дверь, не калитку, а окно, и этим окном стали пользоваться как дверью. Разумеется, России нужны были контакты с внешним миром, в первую очередь европейском. И поиск этих контактов исподволь шли от времени Ивана Грозного. Зачем же нам нужны окна в наших строениях? Для того, чтобы смотреть, наблюдать, то есть в основном для одностороннего общения. Для того, чтобы по-настоящему общаться, чтобы иметь прочные контакты нужно не окно, нечто другое, а именно дверь, ворота, калитка и т.п. Прорубив окно в Европу, мы сделали наши связи с ней односторонними: мы смотрели на неё через окно, а она (Европа) воспринимала нас, как сидящих у окна. И уже совсем фатальный вариант общения, когда из-за отсутствия двери или калитки, мы посещали Европу через окно, а она также привыкла и полюбила посещать таким образом Россию. Одним словом, во всём это присутствовала ненормальность, чреватая искривлениями в будущем. Царь Пётр много ездит по Европе и пытается, «посмотрев в окно» и попробовав руками основные ценности европейской жизни, перенести их в Россию. «Лучше в Англии быть адмиралом, чем в России царём», — обращается он к своим дворянам, гласит исторический анекдот. «А в Голландии плотником или шкипером», — можно было бы добавить. Он деспот, он проливает море крови, он пытается пробиться в Европу через Балтийское море и наталкивается на серьёзного и воинственного соседа шведского короля Карла XII. А это еще один персонаж нашего повествования.
Карл XII вступает на престол в 15 лет, а через три года покидает Швецию почти на всю жизнь. А жизнь его – это война. Он был человеком, созданным для войны. Он неоднократно создавал сasus belli для своей страны, он постоянно вовлекал Швецию в различные конфликты с другими странами. Он был замечательным полководцем, и о нём можно было бы сказать словами поэта «есть упоение в бою…». Воевал он талантливо и ярко, при этом он был аскетом, способным спать на голой земле. Не выносивший присутствия женщин и алкоголя, всего того, что ассоциировалось с галантными празднествами его времени. Больше всего на свете он ценил воинскую доблесть, однако при этом он обладал непомерной гордыней и тщеславием, которые и привели в конечном итоге Карла и его страну к краху.
Начиная с 1700 года он активно участвует во всех эпизодах Северной войны, последовательно сражаясь со всеми участниками Северной Унии (Дания, Польша, Россия, Саксония). В 1700 году он разбивает Данию, затем одерживает победу над русскими восками под Нарвой. В 1702 году вторгается в Польшу, разбивая войска польского короля Августа, в 1704 смещает его с трона, заставляя польский сейм избрать польским королём своего ставленника Станислава Лещинского, а спустя два года заставляет Августа отречься от престола. Заметим, это 1704 год – войска Карла находятся в Польше, и именно тогда Иоганн Якоб Бах нанимается на службу военным музыкантом в шведскую армию. В последующие года Карл всё больше погружается в войну с Саксонией, а затем и Россией, которая заканчивается Полтавской битвой. Поражение под Нарвой стало важным уроком для русского царя. И пока Карл разбирался со своими противниками в Саксонии и Польше, Пётр сумел модернизировать армию, создать флот, организовать необходимое для армии производство, отвоевать Нарву и часть Ливонии и основать в устье Невы крепость-порт Санкт – Петербург.
Следующий исторический персонаж нашего повествования – курфюрст Саксонии и одновременно король Польши — Август II Сильный, Фридрих-Август I (1670 – 1732).
Избран на польский престол в 1697 году. В союзе с Данией и Россией Петра I начал войну против Карла, а 1704 году его лишили права на польскую корону. В 1707 году после вторжении шведских войск в Саксонию, вышел из войны, позже был восстановлен в своих королевских правах. При всех изгибах внешней политики Август был правителем, оставившим заметный след в культурной жизни Саксонии. Топографическое измерение саксонских дорог, установление первых почтовых столбов, привлечение ко двору в Дрездене ученых, художников, музыкантов. В 1709 году, в год Полтавской битвы алхимик Иоганн Бёттгер вместо золота первым в Европе изобрёл фарфор и первые изделия из него. А уже через год в Мейсене и Дрездене были организованы фарфоровые мануфактуры. В начале 20-х годов началось расширение художественных коллекций, создание нового облика Дрездена, получившего название «дрезденского барокко». Дрезденская капелла, привлекала лучших музыкантов того времени: Телеманна, Хассе, Вивальди, Квантца. Но, как нередко бывает, он оставил Саксонию ослабленной экономически и политически.
Станислав Лещинский, политический соперник Августа Сильного (1677-1766), воевода, избран польским королём под нажимом Карла XII после вторжение шведов в Польшу в 1702 году. Он не был признан большинством шляхты. После поражения Карла под Полтавой эмигрировал в Пруссию, затем во Францию. В 1725 году выдал дочь Марию за Людовика XV, короля Франции. Таким образом, ему суждено было стать дедом и прадедом французских королей Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X. После смерти своего соперника Августа Сильного (1733) был восстановлен на польском престоле, в 1738 году отказался от притязаний на польскую корону и получил во владение Лотарингию. После смерти Лещинского (он умер, сгорев в огне камина, перед которым заснул) его зять Людовик XV аннексировал Лотарингию.
Ну, наконец, еще один персонаж: Иван Степанович Мазепа (1644 -1709), гетман Левобережной Украины, сторонник выхода Украины из состава России. Вёл тайные переговоры как с Карлом XII, так и Станиславом Лещинским. В Полтавской битве воевал на стороне шведов вместе с казацким войском. После поражения бежал с Карлом в Бендеры.
Однако нам пора вернуться в Тюрингию, в Арнштадт, где собралось семейство Бахов, чтобы проститься с одним из них, Иоганном Якобом, отправляющимся в Польшу, в расположение войск шведского короля.
Характерно, что большинство членов клана Бахов были профессиональными «клавишниками». Иоганн Якоб же был в первую очередь духовиком. В отличие от первых, «духовики» были, как правило, светскими музыкантами, работая при капеллах (королевских или герцогских) или при магистратах. В некоторых случаях, в первую очередь во Франции, они объединялись в корпорации оркестровых музыкантов, обслуживающих праздники и танцевальные события. Начиная со второй половины 17-го столетия, гобой начинает занимать особое положение в этом инструментальном сообществе.
Первоначально Жан-Батист Люлли вводит гобой в состав оркестра в опере – балете «Больной Амур» (1657). Затем гобой всё более и более активно заявляет о своих правах. «В 1689 году в Братстве св. Юлиана случился еще один конфликт, почти не оставивший следов в хрониках того времени: гобоисты, испокон веков входившие в корпорацию, пожелали свободно музицировать в городе без разрешения и патентов, поскольку составляли привилегированную группу при королевском дворе. Пьер Рибовиль, затеявший тяжбу с корпорацией, выдвинул столь убедительные аргументы, что парижский прево приказал не препятствовать указанному Рибовилю и другим гобоистам в их намерениях, и разрешил играть, где и когда пожелают – comme bon leur sembleroit – без всяких свидетельств и патентов» (В.В.Березин. «Музыканты королей Франции», «М. «Современная музыка», с.129). Особенность исполнительской практики заключалась в том, что гобоисты играли также на скрипке и на флейте, то есть были своего рода мульти-инструменталистами. Усилиями Жана Оттерра и Мишеля Филидора гобой совершенствовался. Хотя длительное время он имел только лишь два клапана, но появилась практика разделения инструмента на три части что сделало его более портативным и транспортабельным. А в начале 18 столетия начитается подлинный бум в композиторском творчестве, связанный с использованием гобоя, не только в оркестре, но и в качестве сольного инструмента. Жозеф Буамортье пишет «Сельские дивертисменты», Франсуа Куперен создаёт цикл «Королевских концертов» (1714, опубликованы в 1722 году). В это же время появляются два опуса Томазо Альбинони (соч.7 в 1715 году и соч.9 – в 1722 году), в которых есть концерты для гобоя и двух гобоев. Жан-Мари Леклерк пишет концерт для гобоя. А дальше следуют сочинения Антонио Вивальди и самого Иоганна Себастиана Баха.
С появлением в 1725 году в Париже «Духовных концертов» — альтернативному предприятию опере и духовной хоровой музыки — место гобоев, впрочем, как и других инструментов становится неприкасаемым.
Следует сказать, что гобой начинает активно использоваться не только в музыке придворных, но и военных оркестров при Людовике XIV, а затем начинают появляться и в военных оркестрах других европейских армий. Шведская армия была одной из милитаристских структур, которая активно переносит опыт армии французской. Популярность гобоев в военных оркестрах может быть объяснима высказываниями одного из современников, который утверждал, что звук гобоя соперничает со звучанием трубы.
Продолжение следует….
