Музыкальный мир понес невосполнимую утрату. Второго ноября пришло скорбное известие: ушел из жизни один из великих дирижеров нашего времени Юрий Хатуевич Темирканов. Музыкальный руководитель и главный дирижер НОВАТа Михаил Петрович Татарников в интервью не раз говорил о своем особом отношении к выдающемуся мастеру. Он не был его учеником в прямом смысле этого слова, но именно Темирканов оказал на Татарникова очень серьезное влияние.
Сообщение о смерти маэстро пришло, когда Михаил Петрович находился в Москве и готовился к выступлению с Государственным академическим симфоническим оркестром России имени Е.Ф. Светланова в Зале Чайковского. В программе была Симфония № 1 «Титан» Г. Малера. Прощание с Темиркановым в это время проходило в Санкт-Петербурге. Татарников меняет частично программу концерта. Вот что во вступительном слове перед концертом сказал ведущий, известный музыковед и популяризатор академической музыки Артем Варгафтик: «…Это “Нимрод”. Одна из загадочных вариаций сэра Эдварда Элгара, названная именем библейского царя-охотника. Музыка, полная внутренней силы и достоинства. И это то немногое, что мы сочли себя обязанными добавить к программе сегодняшнего концерта, чтобы почтить память Юрия Хатуевича Темирканова, великого дирижера, великого человека. Сегодня музыкальный мир прощается с ним. И для многих из нас, в частности для маэстро Михаила Татарникова, это не просто знаменитое имя. Это и наставник, и образец для подражания, и путеводная звезда. Мы – это Государственный академический симфонический оркестр России имени Светланова. Сегодняшним нашим концертом маэстро Михаил Татарников будет дирижировать».
Мы обратились к маэстро Татарникову с просьбой рассказать, кем для него был Юрий Хатуевич.
Михаил Татарников: «Не будучи непосредственно моим учителем, фактически Юрий Хатуевич, как представитель школы Ильи Александровича Мусина, был для меня наиболее близок – по темпераменту, видению музыки. И, пожалуй, из всех дирижеров я у него пытался взять – не перенять, а именно взять – его понимание звучания оркестра. Именно звук: начало звука и конец звука, то, как он это исполнял. Насколько мягкие руки были у Темирканова, насколько мягкое было взятие звука у различных инструментов. Особенно у струнных. И сам он был струнником, что тоже меня с ним сближало.
Но было еще и много личного: кавказские корни, любовь к Петербургу, потому что, несмотря на то что он родился не в Петербурге, Темирканов был абсолютным петербуржцем, влюбленным в этот город, как и я. На его творчество, как и на мое, надеюсь, этот город оказывает большое влияние.
В день прощания с Юрием Хатуевичем я был в Москве. Прощание было в Петербурге. Мы начали концерт с «Энигмы» «Нимрод» Элгара. Это одно из любимых произведений Юрия Хатуевича. Мы начали с этого, чтобы воздать дань уважения ушедшему. Не сделать этого мы не могли. Удивительный момент, потому что обычно, когда приходят печальные вести об уходе великого дирижера, есть такой резкий шок, потом все выправляется, жизнь не стоит на месте – к сожалению или к счастью – и, конечно, память остается, но все-таки постепенно свыкаешься с такой утратой. С вестью об уходе Юрия Хатуевича все происходит не так. Знаете, разговоры были, доходила информация о том, что он болеет. Наш музыкальный мир не велик. Я, как и многие, был к этому как-то готов. Но чем больше проходит времени, тем больше у меня создается ощущение какой-то невосполнимой потери, тоски и светлых чувств, воспоминаний о наших встречах.
Я сейчас подумал, что я никогда не играл в оркестре под его руководством. Когда мы с ним познакомились, я был еще совсем зеленым, начинающим дирижером, но все-таки я помню момент нашего знакомства. Он пригласил меня к себе в гримерку. И мы с ним сидели и разговаривали о музыке. Причем сначала этот разговор был, в общем, в хорошем плане пафосный, возвышенный – о предназначении дирижера, о профессии. Он рассказывал интересные истории о музыкантах, с которыми его сводила судьба.
Потом мы еще много раз встречались с ним в разных местах. Запомнилась встреча в Австрии. Я готовил постановку в Вене, туда же приехал его оркестр с концертами. В «Музикферайн» мы общались в гримерке. Потом я ездил на концерт, который проходил под Веной, и там мы с ним вновь беседовали. Между нами возникли доверительные отношения. Юрий Хатуевич перешел от разговора о музыке к обсуждению различных технических нюансов дирижирования. Они были такие, на первый взгляд, мелкие технические, но достаточно закрытые, нюансы профессии, которыми не каждый дирижер, тем более великий, будет делиться. Это ценнейший момент для молодых дирижеров: впитывать, успевать схватить этот пас от такого человека. Да, эти тонкости, может быть, не интересны будут публике, но они бесценны для молодых дирижеров. И показывают уровень доверия к тебе уже как к коллеге. И это было очень ценно для меня, это было очень интересно.
И, конечно, профессиональный разговор перемежался с его личными воспоминаниями, ведь он дружил, общался со многими интересными людьми. Я всегда говорю, что это накладывает огромный отпечаток на творчество и на все происходящее. Так что пока ощущение этой потери для меня лично только усиливается. Перед глазами встает его взгляд во время исполнения: лукавый, иногда какой-то победоносный, иногда очень гордый, иногда даже грозный. Взгляд не только на оркестр, но даже и на зрителей, которые сидели на хорах и попадали в поле его зрения. Это тоже никогда не забыть. Многие зрители специально садились на эти места, чтобы поймать его взгляд. И думаю, он это знал. Это было великолепное общение с публикой.
Можно говорить, что, к сожалению, Юрий Хатуевич исполнил не весь репертуар, который он мог бы исполнить совершенно фантастически. Это исполнение было бы эталоном для многих. Он очень аккуратно подходил к подбору репертуара. Лишний раз не рисковал, не всегда брался за новые произведения – что, на мой взгляд, абсолютно правильно. Он избегал халтуры. Это важнейший момент. Но все-таки при том огромном наследии, которое он оставил после себя, у меня есть ощущение сожаления, когда слушаешь отдельные произведения, которые Юрий Хатуевич не дирижировал. Ловишь себя на мысли: «Как бы я хотел, чтобы Юрий Хатуевич исполнил это!» Ощущение потери сейчас есть, оно не уменьшается. И эти чувства очень отличаются от тех, которые сопровождали другие печальные события. Пока так.
