Мария Юдина — одна из колоритных и своеобразных фигур на нашем пианистическом небосклоне. К оригинальности мысли, необычности многих интерпретаций добавлялась и нестандартность её репертуара. Чуть ли не каждое её выступление становилось интересным, зачастую неповторимым событием.
Всякий раз, будь то на заре творческого пути артистки или гораздо позднее, её искусство вызывало ожесточенные споры и среди самих пианистов, и среди критиков, и среди слушателей. В 1933 году Г.Коган убедительно указывал на цельность художественной личности М.Юдиной:
«Как по стилю, так и по масштабу своего дарования эта пианистка настолько не укладывается в привычные рамки нашего концертного исполнения, что повергает в состояние некоторой растерянности музыкантов, воспитанных в традициях романтического эпигонства. Вот почему так разнообразны и противоречивы высказывания об искусстве М.В.Юдиной, диапазон которых простирается от упрёков в «недостаточной выразительности» до упреков в «чрезмерной романтизации». Оба упрека несправедливы. По силе и значимости выражения пианизма М.В.Юдиной знает очень мало равных себе на современной концертной эстраде. Трудно назвать исполнителя, искусство которого накладывало бы на душу слушателя такую властную, прочную, чеканную печать… «Чувство» М.В.Юдиной не исходит в воплях и вздохах: путём огромного душевного напряжения оно вытягивается в строгую линию, концентрируется на больших отрезках, перемалывается в совершенную форму». Эта проницательная характеристика сохранила свою силу и на последующие десятилетия.
М.Юдина пришла на концертную эстраду после окончания Петроградской консерватории по классу Л.Николаева. Кроме того, она занималась у А.Есиповой, В.Дроздова и Ф.Блуменфельда. На всём протяжении творческого пути М.Юдиной для неё были характерны артистическая «подвижность» и быстрая ориентировка в новой фортепианной литературе. Здесь сказывалось её отношение к музыкальному искусству как к живому, непрерывно развивающемуся процессу. В отличие от подавляющего большинства признанных концертантов М.Юдину и на склоне лет не покидал интерес к фортепианным новинкам. Она стала первой в СССР исполнительницей сочинений К.Шимановского, И.Стравинского, С.Прокофьева, П.Хиндемита, Э.Кшенека, А.Веберна, Б.Мартину, В.Лютославского. М.Юдиной посвятил свою Вторую фортепианную сонату Ю.Шапорин. Её интерес ко всему новому был прямо-таки ненасытным. Она не ждала, покуда к тому или иному автору придёт признание. Она сама шла к ним навстречу. Очень многие советские композиторы находили у М.Юдиной не просто понимание, но живой исполнительский отклик. В её репертуарном списке находим имена В.Богданова-Березовского, М.Гнесина, Э.Денисова, И. Дзержинского, О. Евлахова, Н. Каретникова, Л. Книппера, Ю. Кочу-рова, А.Мосолова, Н.Мясковского, Л.Половинкина, Г.Попова, П.Рязанова, Г.Свиридова. И этот список композиторов ещё больше расширится, если принять во внимание камерно-ансамблевое исполнительство, которому М.Юдина предавалась с не меньшим энтузиазмом.
Не для приятного времяпровождения отправлялись любители музыки на концерты М.Юдиной. Им предстояло вместе с артисткой непредвзятым взором проследить за содержанием классических произведений, даже когда речь шла о хорошо известных образцах. Характерно в этом смысле наблюдение Я.Зака: «Её искусство я воспринимал как человеческую речь — величавую, суровую, никогда не сентиментальную. Ораторство и драматизация, подчас… даже не свойственные тексту произведения, были органически присущи творчеству Юдиной. Строгий, верный вкус полностью исключал даже тень резонёрства. Наоборот, она уводила в глубины философского постижения произведения, что придавало такую огромную впечатляющую силу её исполнению Баха, Моцарта, Бетховена, Шостаковича. Курсив, отчетливо проступавший в её мужественной музыкальной речи, был совершенно естественным, ни в коем случае не навязчивым. Он лишь выделял и подчеркивал идейный и художественный замысел произведения».
