Те, кто знаком с творчеством А.Чайковского, не могут не поражаться удивительному жанровому и образно-эмоциональному разнообразию его произведений. Воплощение масштабных музыкальных идей в крупных академических формах (оперы, балеты, симфонии, концерты) сочетается у него с тонкой передачей психологических состояний в камерной музыке. Лиричность, яркий мелодизм выдают композитора-романтика, а искрометный, порой, дерзкий смех, который звучит в его комических, пародийно-гротескных сочинениях, открывает слушателям человека живого, обладающего прекрасным чувством юмора, способного воспринимать жизнь во всём её многообразии.
В одном из интервью А.Чайковский сказал: «Композитор — как актер, он лицедей. Он должен уметь создавать разные характеры, передавать разные человеческие эмоции: и грусть, и сарказм, и смех, и трагизм, и лиричность. Если он не может изобразить какое-то из этих чувств, то он подобен актеру одной роли».
Красноречивым доказательством этих слов является диск «Александр Чайковский. Вокальные циклы», вышедший в начале этого года, на котором впервые записаны вокальные циклыкомпозитора, созданные в разное время.
Четыре песни-баллады на старинные французские тексты. (Перевод И.Эренбурга) – сочинение консерваторского периода (конец 60-х годов). Тексты народных песен-баллад взяты из книги Ильи Эренбурга «Французские тетради», который писал о них: «Народные песни Франции далеки от буколики, в них много трагизма: нужда, войны, разлука, тяжелый труд. (…) Почему одни и те же темы, одни и те же образы можно найти в поэзии различных народов? О солдате, вернувшемся с войны, которого жена не узнаёт, пели в Бретани и в Андалузии. (…) В поэзии Индии и России, Норвегии и Греции влюбленный мечтает стать то соловьем, который поет для возлюбленной, то ручейком возле ее дома, то лентой в ее косе».
Композитор не прибегает к цитированию народных песен или к стилизации. Александру Чайковскому удаётся в текстах XVI-XVII веков открыть актуальный смысл, «переведя» их на современный музыкальный язык, и создать произведения, полные человеческого неравнодушия молодого композитора второй половины ХХ века.
Песни-баллады «населены» самыми разными персонажами. В «Возвращении моряка» найдена интересная тембровая двуплановость голоса и фортепиано. В начале песни (атмосферно напоминающей гротескный марш в «Начеку» из Четырнадцатой симфонии Шостаковича), голос певицы звучит пронзительно, по-юношески резко, словно прибежавший мальчишка, волнуясь, торопится рассказать историю о возвращении героя-моряка с войны, а затем «перевоплощается» в тёплую женственность, печаль и отчаянье женщины, не дождавшейся любимого с войны.
Песня «Враки» с её абсурдистским юмором,буффонадной трескотнёй (словно сплетничающие кумушки на базаре) – напоминает хармсовского «Вруна» («Вы знаете? Вы знаете? Вы знаете? Вы знаете? Ну, конечно, знаете! Ясно, что вы знаете! Несомненно, Несомненно! Несомненно знаете!»). Она сменяется прозрачными, импрессионистскими всплесками фортепиано и капризно-мечтательными интонациями в песне «У окна сидела принцесса».
Завершающая цикл баллада «Рено» — поистине выдающееся вокальное произведение. По степени художественной убедительности выражения сложной гаммы чувств, потрясающе выстроенному композитором развернутому дуэтному повествованию голоса и фортепиано, оно сопоставимо с лучшими страницами мировой музыкальной классики. Как в капле воды здесь отражаются «отзвуки» и тоскливо «подвешенного» органного пункта на фоне «окаменевших» чувств, «эмоциональной пустыни» из «Виселицы» Равеля, и стелющейся «траурной» лентой, мелодии вокальной партии из «Самоубийцы» (Четырнадцатая симфония) Д.Шостаковича. Прообразом смятенного диалога в балладе являются и шубертовский «Лесной царь», и Колыбельная из «Песен и плясок смерти» Мусоргского. Но при всех возникающих аллюзиях, Александр Чайковский, умело и творчески неповторимо создает свою «пьесу», свой спектакль на вечные темы.
Солистка театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко Наталья Петрожицкая очень точно слышит и понимает интонационную природу современной музыки. Для неё она органична и не сковывает в решении не только вокальных, но и актерских задач, которые ставят перед исполнителем произведения А.Чайковского.
Вокальный цикл «Из жизни петербургской актрисы» на стихи русских поэтов для меццо-сопрано и фортепиано,посвященный прекрасной певице и другу А. Чайковского Ольге Бородиной, а так же «Белый романс» из музыки к спектаклю «Провинциалка» по комедии И.Тургенева (бонус-трек на диске) написаны в 90-е годы.
В основе цикла — разнообразный спектр поэтических текстов ХХ века (А.Блок, С.Есенин, Б.Ахмадулина, И.Бродский, Н.Зиновьев). Каждое стихотворение – живая, не придуманная история: страстная любовь Александра Блока к актрисе Наталье Велиховой (красивая любовная игра, «сценой» для которой становится зимний Петербург); безответная любовь Сергея Есенина к односельчанке Анне Сардановской; дружеское поэтическое переживание-отклик Беллы Ахмадулиной на трагически оборвавшуюся жизнь великого актера Владимира Высоцкого; образ балерины, у которой «кончается век балетный», навеянный поэту Николаю Зиновьеву судьбой его жены-балерины.
«Многолики» жанрово-стилистические «опоры» цикла. Романсовость, изобретательно варьируемая композитором — тончайший сплав мелодической изысканности танеевского плана, душевной гаврилинской кантилены («Не ходи ко мне ты под окно»), спектр отнаивного любовного томления в «Случайному» до саморазрушающей, гибельной страсти, отчаянных музыкальных «пощечин» наотмашь («За ночь, за шепот, за Шопена!») в «Мадригале».
А сколько преломлений вальсовости! Невыносимая душевная боль ощущается в судорожном, «аритмично» прерывистом «сердцебиении» вальсового аккомпанемента, передающего отчаянные, слабеющие усилия удержаться на кончиках пальцев вытянутой стопы стареющей балерины в «Лебедином озере». В вальсе «Мадригала» сердечную драму приближают изнурительная тревога «снежной поземки» вьющихся, печально «никнущих», «вздыхающих» фортепианных фраз и вальсовые сильные доли, «раскручивающие», подхлёстывающие эмоции певицы.
В монологе на стихи И.Бродского «Ни страны, ни погоста» траурные прощальные аккорды в фортепианной партии звучат и как «поддержка под руку», и как шаги «через силу» по скорбному пути последнего восхождения, и, как отчаянно «взрывающийся» несдерживаемыми рыданиями, духовой оркестр. Они подобны торжественно-величественным колоннам петербургских храмов, над которыми разносится погребальный колокольный звон и парят встревоженные чайки.
Александр Чайковский «собирает» актерскую судьбу скрупулёзно, буквально по строчке, по куплету, передавая тончайшие движения души и судьбы своей героини – петербургской актрисы. Эта детальность не «дробит» тему, а приводит к поразительной цельности формы цикла, по сути, превращающегося в своеобразную моно-оперу. В нём — полнота понимания жизни, которая никогда не бывает гладкой, а тем более, если это жизнь незаурядного человека по имени Актер. Столь же «подробно» проживает и доносит «историю петербургской актрисы» до слушателя великолепная певица Олеся Петрова.
Александр Чайковский уверен, что на такую певицу необходимо специально сочинять оперы. А пока Олеся Петрова, с её выдающимся голосом, мощь которого не только в силе звучания, а в бездонности возможностей для решения самых невероятных и смелых художественных задач, с её глубиной чувствования и мощным актёрским дарованием, сделала уникальную запись выдающегося вокального цикла А.Чайковского, который напоминает вполне полноценный эскиз к музыкальному спектаклю.
Премьера Вокального цикла «К жене» состоялась в 2006 году. Он написан на стихи поэта ленинградского андеграунда Олега Григорьева (этакого Венечки Ерофеева в поэзии, по определению самого композитора). Скажем прямо, далеко не каждого композитора могут увлечь произведения поэта, создавшего бессмертный шедевр про электрика Петрова:
Я спросил электрика Петрова:
— Для чего ты намотал на шею провод?
Петров мне ничего не отвечает,
Висит и только ботами качает.
Но для Александра Чайковского это абсолютно естественный, шаг, соответствующий его неуспокоенной натуре. Присущая композитору весёлая дерзость, позволила создать еще один моно-театральный цикл, написанный с блестящим чувством музыкального юмора, яркими комическими находками, пародийными приемами. Музыка пробуждает фантазию слушателя и рождает воображаемый спектакль.
Занавес! И перед нами убогая питерская коммуналка. За столом, уставленном бутылками, банками из-под кильки в томате, сидит наш «герой». В никогда не стиранной майке, растянутых трикотищах, драных тапках. Он сосредоточенно (насколько это возможно!) «ловит» вдохновение в недолгие минуты посталкогольного просветления. Старательно, увлеченно, нетвёрдой рукой рифмует он на огрызке бумаги (или, может быть, расправленной газетке с запахами когда-то завёрнутой в неё рыбы или дешевой колбасы) откровения о своей семейной жизни.
В бредовом сознании опустившегося на дно интеллектуала, хаотично мелькают «осколки» истории жизни человечества (не больше не меньше!) от сотворения мира («Яблоко Евы»). Но главный персонаж его любовной «лирики» – жена! В его нездоровом мозгу её образ приобретает причудливые очертания. То она распухает так, что не влезает в бассейн («О бассейне»), то плотоядно и с аппетитом поедает его, несчастного, с солью («К жене…»), то вдруг взяла да померла («лежит жена на простыне, как парафин белая»), а потом оказывается (ошибочка вышла!), что вовсе и не померла («Ошибка»). Его чувства болезненно вздыблены! Он страдальчески осознает свою отчаянную зависимость (от жены!). И вдруг вспоминает счастливые минуты совместной жизни, когда жена вернулась черная (загоревшая, то есть) из Сочи и он ее обрадованно… не узнал! («Приехала жена»).
Пережитые «потрясения» надо (само собой!) «залить»…И вот уже потекла по венам спасительная «веселящая» жидкость и умильная, счастливая улыбка приоткрывает полубеззубый рот. Словно в полусне, рождается картинка-мечта об идеальной семейной жизни:
Сидит на окошке Сизова нагая,
Ногти ножницами подстригая.
Напротив Сазонов и тоже нагой
Держит бутылку и манит рукой…
Столь необычный музыкальный спектакль мог сыграть только очень большой артист – солист Большого театра России Петр Мигунов. «Его прекрасный голос и большой комедийный талант я заметил еще, когда Петр был студентом Петербургской консерватории. Красивейший, благородного тембра голос П.Мигунова очень смешно контрастирует с абсолютно идиотическими, абсурдными поэтическими текстами Олега Григорьева».
В прекрасном исполнительском составе необходимо особо выделить Алексея Гориболя, который является не только исполнителем, но и одним из авторов идеи диска.
Александр Чайковский так оценивает роль этого пианиста: «Я в восторге от работы Алексея Гориболя. Он фактуру слышит оркестрово, а это крайне редко и крайне важно. Он замечательный ансамблист, изумительно чувствующий партнеров. Крайне важно для записи этих вокальных циклов то, что Гориболь — человек очень театральный. Когда я увидел, как он работает с певцами, я понял в чем его уникальность — он режиссирует каждое произведение, по сути — ставит сцену. Благодаря ему, каждый цикл становится моно-спектаклем. Это его умение бесценно и в этом смысле Гориболь- совершенно незаменимый человек».
Только в атмосфере понимания музыки композитора и всеобщего вдохновения талантливых людей возможно появление подобного совместного «произведения».
Нет сомнения, что этот диск станет украшением дискографии не только композитора, но и всех истинных ценителей искусства.
Газета «Санкт-Петербургский вестник»
Диск можно найти в интернете и приобрести
