В юбилейном 80-м сезоне на Большую сцену НОВАТа возвращается один из величайших музыкальных шедевров ‒ опера Петра Ильича Чайковского «Евгений Онегин». В год, объявленный в России Пушкинским, свое режиссерское видение произведения двух русских гениев ‒ Пушкина и Чайковского ‒ представляет публике режиссер Владимир Кехман вместе с командой единомышленников.
В новом цикле интервью о предстоящей премьере расскажут создатели спектакля, а открывает его беседа с музыкальным руководителем и дирижером постановки Михаилом Татарниковым.
Михаил Петрович, как нам известно, Петр Ильич Чайковский ‒ композитор, творчество которого вам очень хорошо знакомо и с произведениями которого вам приходилось и приходится много работать. «Евгений Онегин» во главе этого списка?
«Евгений Онегин» красной нитью проходит через все мою биографию, с самого начала моего дирижерского становления. Даже мое знакомство с Владимиром Абрамовичем Кехманом связано в этой оперой ‒ он прилетел в Ригу на «Евгения Онегина», постановку которого я готовил. Потом было две разные постановки «Онегина» в Михайловском театре – Андрия Жолдака и Василия Бархатова. А вообще, могу сказать откровенно, для меня это очень личная история, и мои собственные ощущения по отношению к этому произведению в течение моей жизни меняются, трансформируются. Наверное, каждый находит в «Евгении Онегине» ‒ в тексте Пушкина в музыке Чайковского ‒ что-то созвучное его личным переживаниям, что-то свое, очень близкое. Признаюсь, я сам проецировал эту историю на себя, на события, которые в моей жизни случились.
Я надеюсь, без дуэли?
Без дуэли, но с отказом, |”позором, тоской и жалким жребием”. Сейчас, спустя время, понимаешь, что все, что произошло, – к лучшему, но в тот момент было очень больно. И, как я понимаю, что-то очень личное в этой истории видит и Владимир Абрамович Кехман. Помните, как у Пушкина сказано? «Любви все возрасты покорны». Мы много раз обсуждали с Владимиром Абрамовичем эту оперу, приходили разные идеи, и вот сейчас все сложилось. Мне кажется, отчасти постановку оперы «Евгений Онегин» в НОВАТе, подтолкнуло то обстоятельство, что в Михайловском театре эту оперу ставит Начо Дуато, человек, безусловно, очень талантливый и со своим видением этого произведения, а Владимир Абрамович хотел сделать по-своему и чтобы над его спектаклем работал именно объявленный сейчас состав постановщиков. Повторюсь, мне кажется, что выбор пал на «Евгения Онегина» еще и в силу какой-то личной истории Владимира Абрамовича.
Михаил Петрович, можете ли вы рассказать о некоторых неожиданных решениях? Нам известно, что Владимир Кехман взял за основу определение “лирические сцены”, данное Чайковским своему сочинению, и не стал скрывать, что допускает цитирование легендарных постановок, оммаж известным спектаклям и постановщикам ‒ от Станиславского до Чернякова. Словом, история новой постановки выглядит сейчас очень интригующе.
Понимаете, Чайковский сделал довольно хитрый ход. Я сам до сих пор не уверен, что правильно понимаю, для чего он это сделал. В самом начале работы над материалом пушкинского романа в стихах он дал своему новому сочинению определение “лирические сцены”, что довольно необычно для оперы. И в результате каждый интерпретирует это название так, как хочет. Я бы не стал за Владимира Абрамовича комментировать его постановочные решения, он сам сделает это лучше. Могу лишь намекнуть, что будет некая игра со временем при самом бережном отношении к музыке Чайковского. Заранее возражу всем, кто будет нас критиковать за то, что нарушен порядок действий: это далеко не главное в опере, главное – проникнуть в душу композитора. На возможные высказывания о том, что так нельзя, я отвечу: нельзя фальшиво играть, нельзя фальшиво петь, нельзя плохо исполнять! На мой взгляд, задумка Кехмана очень продуктивна: действие открывается флешбеком, а после развивается сам сюжет оперы. На мой взгляд, это очень интересная идея, немножко сложная по форме, но она тем и интереснее. Более ничего по этому поводу сказать не могу: это тайна. Приходите на премьерные показы и сами все увидите. Надеюсь, вам понравится.
А музыка?
Музыка Чайковского будет звучать так, как она написана. Что-то будет купироваться, как бывает практически у всех, например, в постановке Юрия Темирканова. В нашей постановке есть реверансы к его спектаклю, и это естественно, поскольку все мы из Петербурга. И вообще Юрий Хатуевич, недавно ушедший от нас, – это классик Чайковского, классик романтизма в нашей стране. И его постановка «Онегина» эталонная, ее повторить невозможно. Она как Кубок лиги чемпионов, она существует и всё, мы ее не трогаем, но выказываем свое уважение. Но мы же должны как-то двигаться вперед, что-то искать и находить дальше. Помнится, Жан Жорес сказал: «Традиция – это не сохранение пепла, а раздувание огня». Вот, собственно, это мы и хотим сделать. То есть история та же, музыка та же. Вот и всё. Главное – вновь увидеть и услышать эту историю. Может, немного по-новому, может быть, чуть более динамично. Я думаю, это будет немного более энергично, с какими-то неожиданностями, сюрпризами, о которых мы вам сейчас не должны рассказывать, иначе будет неинтересно.
На каком этапе сейчас подготовка премьеры?
Уже многое определено. Одобрен музыкальный материал, созданы в эскизах замечательные, на мой взгляд, костюмы и декорации, прослушаны актеры, проведен кастинг. Конечно, что-то еще будет меняться, как только начнется активный постановочный процесс. Тогда работа бурно развернется, все закипит, а сейчас пока, можно сказать, некоторое затишье, но затишье перед бурей.
Какой вы видите основную задачу этой постановки оперы «Евгений Онегин»?
«Евгений Онегин» ‒ это история молодежная, несмотря на то, что «любви все возрасты покорны», как мы говорили ранее. Если в нее вникнуть, то возникает полное ощущение какой-то дурацкой юношеской влюбленности, со всей порывистостью и остротой чувств, свойственной молодым людям. Если старшеклассники или студенты приходят на этот спектакль, то они, конечно, узнают себя. Убежден, каждая девушка тоже узнаёт в Татьяне себя, также мечтает о взаимности, также мечтает в письме открыть свои чувства возлюбленному, который либо об этом вовсе не знает, либо догадывается. К сожалению, сейчас время СМС, но, наверное, у каждого из нас в какой-то момент возникает желание сесть за стол, включить лампу под абажуром и начать писать письмо, ну, или, на худой конец, длинное СМС.
А не подтолкнет ли эта постановка молодежь снова начать писать нормальные письма?
Давайте сделаем так, чтобы наши зрители захотели писать письма. Давайте это сделаем девизом. Даже только ради этого стоит ставить «Евгения Онегина» ‒ чтобы посмотрели, захотели сесть и написать письмо. Я сам еще застал то время, когда писали письма своим возлюбленным, друзьям, близким. Более того, в начале 90-х, когда я был еще старшеклассником, один мой близкий друг эмигрировал в Америку. Мы писали друг другу письма, потому что звонить возможности не было. Я сейчас это вспоминаю и понимаю, насколько это совершенно другое чувство. Одно дело, когда ты читаешь письма, и совершенно другое ‒ когда ты сам пишешь.
Для вас это не первая постановка «Онегина»?
Нет, первая, как я говорил выше, была в латвийской опере с режиссером Андрейсом Жагарсом. В Санкт-Петербурге в Михайловском театре в 2012 году была постановка с режиссером Андрием Жолдаком, в 2014 ‒ спектакль Василия Бархатова. В 2022 году была постановка «Евгения Онегина» в пермском театре, она номинировалась на «Золотую маску». Она мне по сей день очень нравится. Кроме того, я дирижировал темиркановским спектаклем в Мариинском театре.
То есть интерес не погас?
Вы знаете, на некоторое время меня отвлекла от этой оперы «Пиковая дама». Но поскольку я сейчас, скрывать не стану, нахожусь тоже в состоянии влюбленности, то мне «Евгений Онегин» близок как никогда.
«Пиковая дама» – это произведение, которое писалось для театра, а «Онегина» Чайковский писал для студентов консерватории. Как это сказывается в спектакле?
В «Пиковой даме» партии рассчитаны на хорошо подготовленных певцов с большим сценическим опытом. К примеру, партия Германа ‒ это высший пилотаж. Вообще, в «Пиковой даме» ‒ шесть партий из первых в оперном репертуаре, то есть шесть солистов уровня первого положения. Я ставил эту оперу год назад в Земперопере в Дрездене, там как раз отмечалось, что в «Пиковой даме» требуется шесть ведущих солистов, а параллельно шла «Турандот» Пуччини ‒ там три. То есть «Пиковая дама» тем и выделяется среди других великих опер, что она очень насыщенна в плане персонажей. И если ты ставишь на одну из этих шести партий певца более низкого уровня или не очень готового на данный момент, это сразу отразится на всем спектакле.
В вашем варианте партитуры всё, что является основным, сохранено? То есть все общеизвестные и популярные вещи из оперы «Евгений Онегин» на премьере зрители услышат?
Все, что известно, непременно прозвучит.
Несколько слов о Сергее Лейферкусе. Он во второй раз участвует в постановке Владимира Абрамовича Кехмана, и для него в этом спектакле что-то будет происходить впервые: впервые он будет петь Гремина и впервые выйдет на сцену нашего театра в спектакле.
Мы с Сергеем Петровичем несколько раз пересекались на мировых сценах. У него потрясающая школа. Он лучший Евгений Онегин. Знаете, я всегда говорил: есть певцы от природы, есть уникальные голоса, а помимо этого есть еще очень умные певцы, понимающие свою индивидуальную технику вокала, берегущие ее, понимающие, как от партии к партии шагать в своей карьере. И, соответственно, они могут сохранить свежесть и упругость голоса, звучание до достаточно преклонных лет. К Сергею Лейферкусу это относится в наивысшей степени.
На партию Гремина Сергея Петровича предложил Владимир Абрамович. Я, честно скажу, вначале немножко посопротивлялся, поскольку не очень понимал, как Сергей Петрович споет басовую партию. Но Владимир Абрамович с присущей ему уверенностью, задором и напором меня убедил.
«Евгений Онегин» будет вашей первой постановкой большой оперы на Большой сцене НОВАТа?
Да, первая моя премьера на Большой сцене.
Чайковский написал приличное количество опер, балетов. Пять – семь из них регулярно ставятся, но есть и подзабытые постановщиками и публикой. Какие самые главные для вас?
Пожалуй, «Евгений Онегин». Более того, я всегда очень аккуратно подхожу к тексту композитора. Стараюсь обращаться с ним очень бережно. Продирижировав огромное количество разных спектаклей с великими певцами и со столь же интересными мне молодыми исполнителями, работая в разных постановках «Евгения Онегина», я настолько владею этим нотным материалом, он так мне близок, что, думаю, я вправе уже немножко пожонглировать внутри, не навредив при этом замыслу композитора. Но сначала нужно было пройти весь этот большой путь погружения в партитуру.
Исходя из ваших слов, возможны ли для вас в этом материале какие-то открытия, что-то ранее не замеченное, какие-то новые пометки, какие-то углубления? Чем в вашем понимании эта постановка будет лучше предыдущих, более соответствует вашему мировоззрению, подходу?
Знаете, первой постановкой «Онегина», которой я продирижировал, был спектакль Темирканова, который я считаю действительно очень талантливым, но повторить его невозможно. Это было поставлено на того же Сергея Петровича Лейферкуса, в составе были Юрий Марусин, Татьяна Новикова, Лариса Дядькова, Николай Охотников. Это спектакль, который был, есть и всегда останется с нами, всегда будет и по-своему актуален, и по-своему очень мило старомоден. Но ощущение, о котором вы спросили, появилось у меня именно сейчас, в работе над этой постановкой «Евгения Онегина». Первый раз, пожалуй.
Я говорю, что у меня степень погружения в эту партитуру уже на совершенно ином уровне. При этом просто взять и выучить партитуру невозможно. Ее надо прожить, ее надо перепоставить. Надо пообщаться со многими исполнителями, постановщиками, с кем-то поругаться, поспорить. То есть ты должен эту партитуру в режиме спектакля много раз видеть перед собой, проживать, обнаруживать какие-то ошибки, которые случаются в репетиционном процессе: разные музыканты в оркестре, один так играет, потом другой играет иначе. И ты открываешь новое. То есть дома, наедине с фортепиано, сам с собой и для себя на должном уровне ты никогда этого сделать не сможешь. Я имею в виду, ‒ как в моем случае с «Евгением Онегиным», ‒ на том уровне, на каком я сейчас понимаю и чувствую эту оперу, подготовить спектакль просто читая партитуру невозможно. С того момента, как я впервые продирижировал «Евгения Онегина», пошло уже пятнадцать лет, и я дирижировал этой оперой еще очень и очень много раз.
Автор благодарит Марину Иванову за помощь в подготовке материала.