Декорации к новому спектаклю создает мастер, чье имя широко известно в театральном мире и чьи работы уже не раз впечатляли новосибирскую публику ‒ народный художник России Вячеслав Окунев. В новой постановке известный художник вновь работает с творческой командой, подарившей сибирякам недавнюю успешную премьеру «Евгения Онегина»: режиссером и автором художественной концепции Владимиром Кехманом, дирижером-постановщиком Михаилом Татарниковым, художником по костюмам Анной Ефремовой, художником по свету Валентином Бакояном, видеохудожником Вадимом Дуленко.
Накануне премьеры Вячеслав Окунев ответил на несколько вопросов о своей новой работе.
В опере Пуччини место действия «Богемы» весьма конкретно: мансарда и кафе в парижском Латинском квартале. Насколько нам известно, в новой постановке нет такой точной, как сейчас говорят “локации”, но есть обобщенный романтический образ Парижа.
Когда мы начинали работу над постановкой, мы выбрали временем действия 60-е годы ‒ времена парижской «оттепели». К этому времени многие авангардисты, начинавшие в первые десятилетия XX века, стали достаточно благополучной богемой. И мы взяли именно этот срез. Идеей было представить не восторженно-ностальгический образ нищей богемы, а показать богему достаточно состоятельную, даже пресыщенную. Поэтому наш Париж довольно респектабельный. Если мы обратимся, предположим, к парижским квартирам художников, которые начинали в бедности в начале века, например, Пикассо, Дали, то мы понимаем, что в 60-е годы это были уже совсем не те мансарды и чердаки, которые описаны в романе Мюрже, а после ‒ в либретто к «Богеме». В нашем спектакле статусная богема, а не нищая, амбициозная, ищущая и страдающая. Но любовь, человеческие отношения в любой среде существуют, а вот к чему могут привести все те соблазны, которые есть у этой сытой богемы, мы пытаемся разобраться.
Дирижер-постановщик спектакля Михаил Петрович Татарников говорит, что ему очень нравится образ Парижа в этой постановке: такой кинематографичный, романтизированный, ностальгический. Вы согласны?
Да, была такая идея: Париж 60-х годов, который есть в хронике, в кинематографе. Мы хотели, чтобы на сцене считывался именно этот срез. Мы используем видеоарт, у нас есть съемки как бы стилизованные под документальное кино 60-х, которые продолжают видеоряд.
Насколько нам известно, во втором акте действие происходит уже не в кафе, а в ночном клубе, месте, где нравы достаточно вольные.
Да, в этом ночном клубе проходит вечеринка, а затем здесь же, в пустом зале, происходят драматические объяснения, разлука. То есть сцены в кафе «Момюc» и у заставы в нашей постановке происходят в одном месте. И, повторюсь: у нас не бедная, несчастная, романтическая богема, а богема пресыщенная, богема, которая потребляет. Это совсем другое.
