К премьере проекта «L.A.D.» на сцене театра «Урал Опера Балет» (продюсеры Екатерина Барер и Александр Сергеев) была приурочена встреча с Леонидом Десятниковым в Ельцин Центре в рамках цикла «Послушайте», который уже третий год ведет пианист Алексей Гориболь, преданный пропагандист музыки Десятникова и музыкальный руководитель балетного проекта.
Поскольку композитор слывет домоседом и не любит совершать далекие поездки, то можно представить тот огромный интерес, который вызвала встреча с приехавшим живым классиком современной музыки.
Десятников, помимо всех достоинств, обладающий прекрасным чувством юмора, порой, довольно иронично отвечал на интересующие публику вопросы. Он обладает невероятным обаянием и умением создавать атмосферу непринужденного, неформального общения.
Процесс творчества композитора загадочен и вызывает массу вопросов даже у профессионалов, что уж говорить о рядовых любителях музыки. Например, чего в нем больше, спонтанности или запланированности?
«Спонтанность важнее, чем какие-то распланированные вещи. Сложность в том, что надо очень долго ждать момента, когда вы поймете, что к вам в голову пришла правильная нота. Как говорил Стравинский: «Я – насекомое, которое умеет ждать». Со стороны человека, который делает какие-то детали на станке, кажется, что вы бездельник страшный. Но именно во время этого ожидания идёт невидимая вашему мозгу работа в организме. И как она протекает абсолютно не понятно».
Десятников не стремится понравиться своей музыкой, но и не отталкивает высокомерной надуманностью. На глубокомысленные музыковедческие вопросы о «новой простоте», «расширенной тональности» отвечает с присущей ему самоиронией.
«Мне хочется, чтобы то, что я сочиняю, было ясно, было не мутно, и чтобы были слышны даже средние голоса, потому что средние голоса – это проблема в любой музыке, даже у Танеева или у кого угодно. Всё должно быть безумно прозрачно.
Я тональный композитор, потому что я не умею плавать. Вот честно признаюсь в этом. Мне надо держаться за что-то. Видимо, я держусь за тонику, за тональность. Я не озабочен вопросом тональности, и как она себя чувствует в рамках моих произведений. Например, в моей музыке очень много клише и каких-то банальных оборотов. Я называю это «преображение банального». А поскольку есть банальные обороты, то это очевиднейшим образом и тональная музыка, так как она апеллирует к чему-то, что было в 19, а то и в 18 веке. Новое состояние тональности для меня не так важно, как учёному, музыковеду, которые следят за такими процессами, обобщают их. Я занят исключительно своим палисадничком, я возделываю свои цветочки, и не озабочен глобальными вопросами музыкознания. Это просто не моя работа и не моя тема.
Хулиганистое или подстраивающееся мое творчество? У меня музыка хулиганистая, но всё-таки в рамках закона, я не предпринимаю никаких экстремальных действий в отличие от других композиторов, которые сжигают на сцене инструменты».
Слушателю всегда интересно, что привлекает композитора за пределами его «полисадничка».
«Я не в такой степени слежу за нынешним состоянием академической новой музыки, как это делают люди, которым сейчас двадцать-тридцать лет или даже сорок. Когда я был в их возрасте, я более интенсивно этим интересовался. Но тем не менее, что-то попадает в поле моего зрения. Я бы назвал Настасью Хрущёву, Владимира Раннева. По некоторой случайности оба композитора живут в Петербурге, но это не является определяющим. Я бы назвал композитора Марко Никодиевича, музыка которого мне очень нравится. Его пропагандирует Теодор Курентзис.
С композиторами, которых я мог бы еще назвать, меня связывают дружеские отношения, какая-то нежность к этим людям, поэтому я не могу быть объективен. Например, очень высоко ценю музыку Александра Раскатова. Мог бы назвать каких-то моих коллег, которых уже нет с нами…Есть много хороших, прекрасных композиторов. Ещё больше композиторов, которые пытаются честно делать свою работу. Но не надо забывать, что все композиторы и даже Бах, Бетховен, Моцарт – это люди или когда-то были живыми людьми. У них у всех мог быть какой-то не очень хороший период, какое-то неудачное сочинение, даже у Баха, прости, Господи!
Можно назвать произведения, которые, как одинокие планеты, вращающиеся в каком-то невероятно божественном космосе. Для примера я вам скажу, что я равнодушен к «Реквиему» Моцарта и очень ценю «Реквием» Михаэля Гайдна, брата Иосифа Гайдна, которого вообще никто не знает.
Когда на мир обрушиваются какие-то катаклизмы, человеку почему-то важно знать опыт переживания их людьми известными. Словно это может чем-то помочь, поддержать. Конечно, прозвучали вопросы о самом злободневном – короновирусе, как время изоляции повлияло на процесс творчества композитора.
«Все чувства, которые переживали люди, я тоже переживал. Конечно, и я потерял близких людей, которые мне очень дороги. Не хочу сейчас про это говорить, но это очень горько. Я не болел коронавирусом, но в течение этой изоляции я ухитрился заболеть другим заболеванием. Это было в феврале, я оказался в больнице, но меня очень быстро подняли там на ноги. Это был невероятный шок. Я пришёл в себя, привился. Я — горячий сторонник вакцинации и прерываю отношения с людьми, которые ее игнорируют, смертельно разрываю с ними всякие отношения.
Во время изоляции я, конечно, сочинял. Мой режим дня не очень изменился. Я всегда так живу – в изоляции. Я просто в это время стал реже выходить из дому».
В связи с предстоящим событием, вопросы, касающиеся балета в творчестве Десятникова, занимали большое место. Признавая себя не балетным человеком («Я абсолютно ничего не понимаю в балете», «Я один из самых неуклюжих людей, которых вам доводилось видеть», «Физической формы у меня никакой нет, я просто рухлядь, человек, который никогда не занимался спортом и не склонный к этому! К стыду моему, а не то, что я этим горжусь»), Леонид Аркадьевич, отвечая на вопрос ведущего, актуален ли балет, горячо встал на защиту жанра и воскликнул:
«Это не нашего ума дело! Балет пользуется невероятной популярностью! Количество балетоманов, несмотря на то что классический балет, это старое искусство, растёт в астрономической прогрессии. Я не принадлежу к их числу. Мой личный балетоманский опыт небольшой, но, будучи уже очень пожилым человеком, я вдруг понял, что балет это оказывается не обязательно история про взаимоотношения тех людей, которых вы видите на сцене. На самом деле это может быть орнамент, просто очень красивый и в хорошем смысле бессмысленный. И надо это принимать и наслаждаться чистой геометрией балета».
И все-таки, не смотря на декларируемую некоторую отстраненность от этого жанра, «роман» с балетом у Десятникова тянет уже на несколько томов. «Эскизы к закату» ставила Алла Сигалова, два балета создал Алексей Мирошниченко — на музыку «В сторону лебедя» и «Как старый шарманщик». Но совершенно особое место занимают балеты на музыку композитора выдающегося современного хореографа Алексея Ратманского.
«Так сложилось, что я сотрудничал с Алексеем Ратманским, которого нежно люблю, и для него специально написал две партитуры. Во всех остальных случаях он просто взял музыку, не предназначенную для балета, и сотворил из неё нечто новое, качественно иное».
Их тандем по уникальности, творческому взаимопониманию и результативности сопоставим с такими выдающимися парами композиторов и «сочинителей балетов», как Чайковским-Петипа, Стравинский-Баланчин.
В 2006 году для New York City Ballet Ратманский создал балет на сочинение Десятникова «Русские сезоны» (для скрипки, сопрано струнного оркестра), который потом был перенесен в Амстердам (2007) и в Большой театр (2008). В этот же период появляется его одноактный балет «Вываливающиеся старухи» на музыку вокального цикла «Любовь и жизнь поэта» на стихиДаниила Хармса, Николая Олейникова. Кульминацией стали полномасштабные балеты Ратманского-Десятникова — «Утраченные иллюзии» (Большой театр, 2011), балет с пением «Опера» (премьера в Ла Скала в 2014 году).
В 2017 году композитором был написан фортепианный цикл «Буковинские песни», посвященный А. Гориболю.
«В каком-то интервью меня спросили, над чем я сейчас работаю, и я сказал, что заканчиваю произведение для Алексея Гориболя. Это в далёких США прочитал Алексей Ратманский и написал мне, что страстно хочет познакомиться с музыкой. Я ему ответил, что она совершенно не предназначена для балета и вряд ли ему подойдёт. Но он настаивал. Я закончил цикл и мне пришлось самому (хотя я плохо играю на рояле) в Доме радио в Санкт-Петербурге, тогда ещё совершенно не оккупированном Теодором Курентзисом, записать своими нескладными ручками это сочинение. Посредством волшебных сетей я отправил эту запись и через несколько дней Алексей написал, что ему это, напротив, дико подходит».
Еще до премьеры цикла двенадцать из двадцати четырех прелюдий Ратманский представил в виде балета с солистами Американского балетного театра (ABT).
Кстати, Алексей Гориболь сыграл немалую роль в появлении балетных прочтений музыки Десятникова. В отличии от композитора он является завзятым балетоманом. Часто он являлся идейным «провокатором», «искушающим» хореографов произведениями Десятникова. А его присутствие на сцене за роялем в ряде балетов, стало своеобразным фирменным знаком, элементом постановочного стиля.
Другие хореографы тоже вдохновлялись произведениями Десятникова. «Эскизы к закату» ставила Алла Сигалова, два балета на музыку «В сторону лебедя» и «Как старый шарманщик» поставил Алексей Мирошниченко.
«Предчувствием» балета живут многие сочинения композитора. Музыка к кинофильму «Мания Жизели» соткана из воздушных brise, мучительно повторяющихся туров в мелодии, вырывающихся из своей обреченности в глиссады на грани жизни и смерти.
А его танго? Как мог создать «один из самых неуклюжих людей» транскрипцию «Времен года в Буэнос-Айресе» Пьяццоллы и Hommage a Astor Piazzolla (транскрипции танго «Счастье мое» и «Утомленное солнце») с таким чувственным, физиологически точным пониманием природы этого танца, до микроскопических движений души и тела, которые в нем нераздельны? Танго — танец не для неуклюжих и требующий любви!
Что касается проекта «L.A.D.»., то Леонид Аркадьевич выразил огромную признательность его продюсерам и устроителям — Екатерине Барер и Александру Сергееву, сделавшим такое подношение к его 65-летнему юбилею.
«Я действительно не имею никакого отношения к этому проекту. Я являюсь только автором музыки. Большая часть произведений, которые были выбраны хореографами, написаны, едва ли, не в прошлом столетии и абсолютно не предназначались для балета. Трое из четырёх предпочли назвать свои работы по-другому, не так как они называются у меня. Значит, они имели в виду некую свою программность».
Любой город может дорожить теплыми взаимоотношениями с живым классиком современной музыки. С Екатеринбургом у Леонида Десятникова своя история личностных и творческих связей, которой он очень дорожит.
«Меня связывают очень нежные, дружеские и творческие отношения с Дмитрием Лиссом, который, мой земляк, мы оба происходим из города Харькова. Он учился в той же школе, что и я, хотя намного позже меня. Он первым в России исполнил мою симфонию, которая называется «Зима священная 1949 года». Потом Филармония заказала мне сочинение для своего евразийского фестиваля. По условиям этой работы нужно было написать нечто так или иначе ориентальное, и я написал для них китайское сочинение «Путешествие лисы на северо-запад», которое они исполнили с большим энтузиазмом. Солировала прекрасное колоратурное сопрано Венера Гимадиева, дирижировал Дмитрий Лисс.
Что касается творческих планов, то я надеюсь, что заканчиваю большую оперу, которая предназначается для человека, находящегося в этом зале. Но я вам его не назову. И, возможно, она будет представлена в 2023 году. Дальше я почти не заглядываю. Мне уже пора «закрывать лавочку», если честно».
О балетах проекта «L.A.D.». читайте в следующей публикации.
Фото Александра Мехоношина
