Валентина, Тина ‒ женщина-динамит! Она в постоянном движении, даже когда сидит относительно смирно. Движение ‒ ее жизнь. Не знаю, двигается ли она во сне, но не исключу, что да.
Рвануть из любви к русскому театру из Белграда в Москву без знания языка, поступать в Щуку, где 20 000 человек подали заявления, а набирали всего 30! Из стихотворений прочитать-пропеть песенку крокодила Гены и… Поступить. Невероятно! Чудо!
А потом попасть на главную роль в спектакль «Питер Пэн» в Театре имени Вахтангова (именно там я ее увидел и запомнил) и… Уйти. Нет, я ничего не понимаю в этой сумасбродной девушке!
Ее харизма безгранична, ее энергетика поистине взрывная. Даже когда она сидела в кресле во время разговора, у меня осталось ощущение, что она обежала полмира. Я задал вопрос, как с ней работал Сергей Десницкий (режиссер по восстановлению спектакля «Три сестры»). Не было ли в его руке дрына? Она лишь взмахнула руками и промолвила: «Было тяжеловато».
А еще она галопирует на лошадях, крутит пируэты на фигурных коньках, гоняет на мотоцикле. И чем только еще не занимается! Валентина ‒ Тина Стойилкович.
А теперь – разговор с Валентиной.
Валентина, вы захотели быть артисткой русского театра?
Да, все верно.
Расскажите, как это увязывается с ездой на мотоцикле, верховой ездой, фигурным катанием, катанием на роликах?
В Щукинском училище нас учили, что актер – это белый лист, и он должен уметь все.
Сколько было человек на место?
Около пяти тысяч или что-то около того. Там большой конкурс.
А потом вас осталось двадцать человек?
Тридцать человек. Было сложно, но и забавно, особенно потому, что я тогда вообще очень плохо говорила на русском.
Сколько вам было тогда лет?
Девятнадцать.
Вы спели песню крокодила Гены и песенку на английском языке. Какую?
Да, был крокодил Гена. А песенку и не вспомню сейчас. У исполнительницы был низкий голос, как у меня, поэтому и выучила. Хотя в Щукинском училище меня постоянно заставляли петь фальцетом, оказалось, что мне легко доставать такие ноты, хотя голос у меня низкий (демонстрирует голос). Вот такая особенность.
Ваши родители, наверное, были в шоке?
Да, папа даже какое-то время со мной не разговаривал. Они вообще не поняли, как это могло произойти так быстро, не успели осознать, что я поступила, а я уже в Москве. Им очень сложно, да и мне непросто. Я всегда стараюсь приезжать в Сербию как можно чаще, даже когда я училась и выпадала возможность, хотя бы на три-четыре дня я уезжала. Сейчас, конечно, тяжелее стало. Сербия поддерживает связь с Россией, прямые рейсы есть, но билеты безумно дорогие, а ехать через Стамбул или Таллин не так просто…
Все-таки родители смирились?
Нет, до сих пор. Вот 2024 год – первый год, когда я Новый год и Рождество встречала одна в Москве, потому что у нас был спектакль «Три сестры» второго и шестого января. Бабушка мне звонит первого января и говорит: «Тиночка, с Новым годом! Желаю, чтобы ты в этом году вернулась к нам в Сербию». Было невыносимо грустно, но спектакль того стоит.
Вы же связаны с двумя российскими театрами, которые прекрасно освоили европейскую театральную школу.
Да, и даже не двумя! Мне кажется, одна из прелестей русского театра в том, что есть разные театры ‒ на разного актера, на разного зрителя. Люди даже не понимают порой насколько это ценно! А что касается школы, я очень люблю именно русскую театральную школу, особенно актерскую, обожаю Щукинское училище! Это большая настоящая семья! Я училась с ребятами из Кабардино-Балкарии, были ребята из Перми, из Уфы. Меня всегда поражали масштабы России, то, как она может соединить все, даже то, что, казалось бы, несоединимо. Эта возможность сочетать несочетаемое меня сразу зацепила. Когда я приехала в Москву, было так много людей, они все разные. И вот они в одном пространстве. И мы на курсе собрались такие разные и живем, и любим, и бережем друг друга! Удивительно!
Вы окончили Щукинское училище и попали в Театр Вахтангова.
Я в 2021 году окончила Щукинское училище с красным диплом у Нины Дворжецкой. В Театре Вахтангова я играю с третьего курса. Это мой театральный дебют в России. Роль Венди в волшебном спектакле «Питер Пэн» режиссера Александра Коручекова.
Вы играли в Театре Вахтангова, но не остались в нем. Почему?
Вы знаете, когда я приехала только поступать, у меня была такая мечта – театр. Я думала и мечтала о нем, но за последние два года обучения, я поняла, что как бы он ни был прекрасен, театр в классическом понимании не про меня. Меня очень пугали ощущения от труппы. Я видела, как артисты застревают в театре и не могут никак развиваться и разнообразить свою жизнь. И причины на это разные, иногда из-за понятий типажа в театре тебе дают одни и те же роли, иногда тебе дают даже не роль, а массовку, потому что ты должен доказать всем что-то, а иногда не отпускают на съемки, из-за репертуара или по другим причинам. И все это в порядке вещей, поэтому, может, и говорят «служить театру». Но у меня было ощущение, что люди из труппы живут только театром, и я знаю, что как бы я не любила театр, я бы так не смогла. Я не умею и не хочу зацикливаться на одном. Поэтому я отказалась от всех предложений быть в труппе. В конце четвертого курса меня утвердили в два проекта, это были две главные роли в сериале «Оффлайн» и полнометражном фильме «Миттельмарш». У меня было несколько предложений в Театре Ермоловой, я там играла в одном спектакле, второй мы готовили, но не выпустили. Зато выпустили в Театре на Малой Бронной «Комедию двенадцатой ночи». И я как-то думала, что ну вот у меня стало получаться так, как я хочу. Но началась спецоперация, и от меня начали многие отказываться. Хотя я из Сербии, которая не рушит мосты с Россией, но я иностранка, и все начали этого бояться. В какой-то момент я почувствовала, что все отказались от меня. И я решила вернуться в Сербию. Потому что мне показалось, что уже нет смысла продолжать, если я никому не нужна.
А как получилось так, что вдруг все перевернулось?
Я уже купила билет в Сербию. Думала: «Ну и уеду насовсем». Я смотрела фильм на ММКФ, и тут друг звонит: ему нужна помощь, он пришел показываться в МХАТ. Галине Полищук нужен был мальчик на роль в «Женщинах Есенина», а я пришла помочь. И вот Галина меня заметила, попросила, чтобы я оставила свой номер. Мы с ней связались. Я ей все объяснила. Она мне говорит: «Подожди, идем». И ведет меня напрямую к Владимиру Абрамовичу Кехману. Он меня спросил, почему я не в других театрах, я рассказала все то, что рассказала вам. И вот Владимир Абрамович тогда сказал, что он уважает мою позицию, что я его заинтересовала и что он будет стараться мне всячески помогать. Он очень внимательный и трепетный к моим вопросам. И он не просто директор театра, для меня он как товарищ. У нас есть союз. Мне кажется, это очень важно. Потому что очень часто в театре нет договоренностей, диалога, сотрудничества. Есть – «я царь, а ты раб». И это мне совсем не близко. Мне кажется, что диалог очень важен в любых отношениях. Важно, чтобы был компромисс, иначе ничего не построить.
И вам предложили «Три сестры». Как вам эта постановка?
Да, мне предложили «Три сестры». Мы очень много трудились над постановкой. Много было сложностей. Тем не менее, все случилось. Сергей Глебович (Десницкий, режиссер восстановленного спектакля) – невероятный человек. Это человек, с которым можно познавать, познавать и познавать. Уникальный человек, его слова – пища для актеров. Это крайне редко и потрясающе! Я безумно радуюсь, что получила такую роль и такую работу! Я помню, как я вышла из театра после разговора с Кехманом и Полищук. Говорю: «Не знаю. Как же согласиться? Я благодарна, что мне такое предлагают, но я же изменяю себе. Я же решила без репертуарного театра. Как же так?» Потом вдруг звонок от режиссера Олега Долина, он говорит: «Тина, ты представляешь, мы будем делать спектакль “Двенадцатая ночь” в Театре на Малой Бронной». На следующий же день мне звонят: «Тина, утвердили в проект». Был какой-то прыжок! Опять кругом все ко мне расположилось, и я подумала, что это знак и надо пробовать! Владимир Абрамович и Галина Александровна меня приняли, поддержали, и все наладилось. Я за это их уважаю и благодарю.
Скажите, как «Три сестры» прошли?
Мне очень сложно оценивать работы, в которых я участвую. Но я вижу, что зритель с нами, это очень важно.
Не устарел спектакль?
Мне кажется, нет. Спектакль же без режиссера умирает, особенно если он сделан сто лет назад. Как-то Сергей Глебович наполнил его невероятными новыми смыслами. Все стало конкретно. Десницкий очень хорошо нас напитал. Он действительно очень много нам дал. Каждая мизансцена, каждый поворот – все должно быть оправдано. Ничего не должно быть просто так.
А ваш темперамент не мешал?
Были сложности, но мы с Сергеем Глебовичем их преодолели. Он и его прекрасная жена Елена Юрьевна заставляли быть собранной на сцене.
Что еще у вас будет во МХАТе?
Этого я не знаю, но верю, что лучшее впереди!
Роль Ирины в «Трех сестрах» – ваша роль?
Это очень интересный вопрос, он очень сложный. Потому что у меня недостаточно опыта. Я еще не до конца прощупала свой аппарат, как он работает, но я думаю, что я такая актриса, которая все может сделать своим. Объясню! Кино и театр – совершенно разные вещи. Но нас так учили, что ты должен пропустить каждого персонажа через себя. Близок он тебе или не близок. Ты должен выстроить к нему какое-то свое отношение. Я не могу сказать, что я – она, что у нас много схожестей. Но я могу ее понять, я могу ее почувствовать, я ей сочувствую, я ее уважаю. Я с трепетом, с какой-то наивностью на нее смотрю, потому что понимаю, чем все кончится.
Не мешает ли вам иногда ваша энергетика?
Да, у меня природа активная. Кому-то, наверное, мешает, мне – нет. Каждому свое! Когда я была еще девчонкой, я заставляла свою сестру играть со мной в театр. Я строила декорации из домашней мебели, использовала наряды мамы. Я буквально изводила сестренку, выплескивая на нее свою энергию. Родители посмотрели на все это и отдали меня в актерскую школу.
А дальше вы все знаете, я вам уже рассказывала.
