Владимир Васильев. Человек эпохи Возрождения

Имя народного артиста СССР Владимира Васильева стоит в одном ряду с выдающимися мировыми артистами балета.

Человек-легенда – великий танцовщик, балетмейстер, поэт, художник. Годы абсолютно не изменили его: те же русые волосы, красивое славянское лицо с добрыми веселыми глазами, взрывная энергия, открытость и природное обаяние.

В СССР его знал каждый: советское телевидение регулярно транслировало спектакли Большого театра. Рядом с ним и в жизни, и на сцене была его супруга — выдающаяся балерина Екатерина Максимова. Они выступали в классических спектаклях и в знаменитых балетах Юрия Григоровича: «Каменный цветок», «Спартак», «Иван Грозный», «Щелкунчик», «Спящая красавица», а также в собственных постановках Владимира Васильева. Одной из таких работ стал балет «Анюта», который не только покорил зрительскую аудиторию по всему миру, но и послужил основой для сценической версии этого балета, которая сейчас представлена в репертуаре восьми ведущих российских театров.

Свою карьеру хореографа-постановщика Владимир Васильев начинал с балета «Икар» композитора Сергея Слонимского. Следующая постановка в Большом театре – «Макбет» по трагедии Шекспира – была создана совместно с композитором Кириллом Молчановым. В 1981 году «Макбет» был перенесен Васильевым на сцену Новосибирского театра оперы и балета, где также вызвал большой зрительский интерес. Это был не первый его приезд в Новосибирск. Старожилы труппы помнят, как он с солистами Большого театра приезжал танцевать в балете «Каменный цветок». Работа Васильева с артистами над постановкой «Макбета» в Новосибирске даже в репетиционных залах вызывала большой интерес, собирая всех занятых и не занятых в репетициях. Рассказывают, что Владимир Викторович, незадолго до этого перенёсший операцию на колене, видя, как у солиста Владимира Рябова не получается движение, вскочил и со словами: «Ну что здесь сложного, Владимир?» – “скрутил” нужное движение, да так, что все ахнули. Артисты того времени до сих пор с удовольствием вспоминают работу над этим спектаклем.

С тех пор Васильев не приезжал в Новосибирск. Работы у него всегда было много. Именно ему доверили возглавить Большой театр в непростые девяностые и быть в одном лице художественным руководителем и директором. Именно он сохранил труппу, и при нем была построена новая сцена театра, которая позволила пережить годы ремонта, когда историческая сцена была закрыта. Сегодня она является площадкой для смелых оперных и балетных экспериментов.

Владимир Викторович в постоянном творческом поиске. Он создал и курирует школу «Большой» в Бразилии и возглавляет Фонд Галины Улановой, ставит масштабные спектакли, вечера, концерты и свои версии балетной классики, пишет стихи, создает живописные полотна, проводит творческие встречи и выставки своих работ. В графике такой невероятной занятости маэстро оказалась и постановка в Новосибирске «Анюты» – балета по-чеховски светлого и немного грустного, широко востребованного во многих российских театрах.

К нам в НОВАТ он обещает приехать заранее – до премьеры балета «Анюта», которая состоится 12 мая в день рождения театра. В каждый свой спектакль Васильев вносит что-то новое, более сложное и разнообразное в исполнительской палитре чеховско-гаврилинских образов этого балета, вдохновляя танцовщиков и балерин самим искать новые краски характеров их героев. Мы уверены, что эта работа будет чрезвычайно полезна для наших артистов.

В преддверии премьеры состоялась наша встреча с мастером и долгий разговор в его гостеприимной квартире в Москве. Стоило большого труда сократить эту беседу в печатный формат интервью.

– Владимир Викторович, в последний раз вы были в Новосибирском театре оперы и балета в декабре 1981 года?

– Да. Сорок два года назад. Я переносил на вашу сцену балет «Макбет», поставленный ранее в Большом театре.

– Сегодня театр вы вряд ли узнаете – у нас новые балетные залы, гримуборные со всеми удобствами.

– Да, наверное. Я видел один зал на видео. Зал хороший.

– Это один из четырех.

– Четыре зала?! Замечательно! Конечно, это надо было сделать. Театр ведь у вас огромный.

– Сейчас в театре, наконец, ставится ваша «Анюта»…

– Да, несмотря на то, что этот балет уже с солидной историей и с успехом идет во многих театрах, в Новосибирске он будет поставлен впервые. Надеюсь, и в вашем театре «Анюта» будет иметь тот же успех.

– Как вы думаете, почему сейчас такой всплеск интереса к балету «Анюта»?

– Видимо, время такое – зритель соскучился по таким постановкам, где все понятно, где есть задушевность, и, как мне кажется, органичное слияние чеховской литературы с музыкой Валерия Гаврилина. Кроме того, недавнее возобновление «Анюты» в Большом вызвало немало шума – на премьере было много гостей, в том числе и важных персон. Балет обрел новое обрамление: были обновлены декорации и костюмы, использовано проекционное решение. Все это придало спектаклю свежее дыхание. И артисты с удовольствием исполняли свои партии: каждый из них находил своему герою собственное звучание. Это не могло не передаться и публике. Недавняя премьера возобновленного спектакля в Большом получила шумный успех.

– В советское время ваша пара с Екатериной Максимовой была чрезвычайно известна. В том числе благодаря фильмам-балетам, которые, несмотря на небольшой бюджет, были изящно сняты и имели колоссальный успех. Большую роль в этом сыграл и ваш соавтор по «Анюте» кинорежиссер Александр Белинский, уговоривший вас на эту постановку. А ваша первая постановка – это «Икар» на музыку Слонимского в 1971 году?

– Да, «Икар» – моя первая большая работа постановщика.Потом был перерыв, затем была вторая редакция «Икара», а спустя еще пять лет – «Макбет».

– Почему были перерывы?

– Потому что я много танцевал сам. Возможно, я бы гораздо раньше начал ставить, если бы не был занят во многих спектаклях как исполнитель. Правда, в самом начале моей профессиональной балетной карьеры наш замечательный хореограф Касьян Голейзовский сказал мне, что у меня есть талант, и я должен ставить спектакли.

– Владимир Викторович, первые сюжеты ваших балетов были с поистине антично-шекспировским драматизмом, а потом вдруг Чехов. И сюжет, на первый взгляд, совершенно незамысловатый, будничный. Почему «Икар» сменился «Анютой»?

– «Икар» – это отдельный случай. Я не горел этой темой, не знал музыки. Я пришел тогда к Григоровичу – это уже после «Спартака» было – и сказал, что очень хочу ставить. До этого я ставил только в драматическом театре. Это был «Современник». Мне нравилось – да и по сей день нравится – работать с актерами. У меня было много друзей среди драматических актеров. Я сказал тогда Юрию Николаевичу: «Дайте мне что-нибудь поставить». Григорович ответил, что у него «в портфеле» есть балет композитора Сергея Слонимского «Икар», и предложил мне послушать музыку – возможно, я возьмусь за него. Не раздумывая, я говорю: «Да, точно, всё, берусь». Не зная ни одной ноты, не зная, что мне грозит, сразу засел за работу, решив, что приду во всеоружии – буду знать о Древней Греции все. Мне дали тогда либретто Юрия Слонимского, но оно мне не понравилось. Там весь второй акт был рассчитан на то, что пир у Архонта идет как обычный дивертисмент. Опять голые танцы – надоело…Думаю: «Нет, надо мне все-таки как-то по-другому все делать». Я переписал либретто и ввел новых персонажей. И история самого Икара представилась в ином свете. Поэтому в моей постановке нет Дедала. Но есть любовь Икара – Эола, дочь правителя Архонта. Мне не хватало в музыке романтики. Это была проблема. Но острохарактерные партии, по-моему, получились.

Словом, «Икар» тогда у меня почти случайно появился. «Макбет» – это единственный балет, который я создавал вместе с композитором: с первой до последней ноты. Вы мне сейчас напомнили о балете «Макбет», и я подумал, что с ним могла бы произойти такая же история, как и с «Анютой», которая сейчас очень востребована. В «Макбете» только надо бы добавить несколько веселых персонажей и сцен, активно задействовать острохарактерные образы, и будет очень хороший современный спектакль.

«Анюта» изначально была создана для телевидения. Режиссер Александр Аркадьевич Белинский, влюбленный в Катю как балерину и актрису и снявший с ее участием ряд фильмов, хотел снимать ее еще и еще. Он предлагал мне «Галатею», но у меня не было видения «Галатеи», поэтому я отказался. И ее прекрасно сделал Дмитрий Брянцев, а партнером Кати был Марис Лиепа. Успех у фильма был огромный!

И вот Белинский предлагает мне сделать чеховскую «Анну на шее». Я сразу засомневался: у всех же перед глазами был гениальный фильм «Анна на шее» 1954 года. Ларионова, Жаров, Вертинский и, конечно же, Сашин-Никольский потрясающий Петр Леонтьевич. Потом мы познакомились с ним и дружили до самой его смерти… И я отвечаю Белинскому, что мне нужна музыка. С «Икаром» у меня уже был опыт, где во многом приходилось преодолевать себя. А для меня музыка – прежде всего. Не либретто – а именно музыка! Если музыка хорошая, если она меня увлекает, если я ее вижу, то тогда все в порядке.

И вот проходит время, звонит Белинский, мы встретились, он мне дает послушать вальс Валерия Гаврилина, и я понимаю: это то, что надо! Говорю: «Саша, музыка удивительная и абсолютно чеховская». Оказалось, что у Гаврилина было огромное количество небольших фортепианных пьес. Белинский набрал две кассеты его музыки, мы закрылись на даче под Москвой и за три дня собрали нужный нам музыкальный материал.

– А в спектакле?

– В спектакле была добавлена музыка, которую я использовал при постановке фильма «Дом у дороги». Две сцены. Но это было потом. А сначала Валерий Александрович Гаврилин очень прохладно отнесся к нашей идее постановки «Анюты» с его музыкой. Он тогда мне признался, что не любил балет: «Володичка (он именно так ласково произнес мое имя, наверное, чтобы не обидеть), я ведь балет не люблю». Однако когда мы показали ему на экране уже смонтированное адажио Анюты со студентом, мы увидели слезы в его глазах. Еще об одном человеке, чей вклад в постановку был огромный, но недооцененный, нужно напомнить. Дело в том, что Гаврилин был очень тогда занят и не мог сам подготовить партитуру к съемкам «Анюты». За эту работу по просьбе и под руководством самого композитора взялся дирижер Станислав Горковенко, ставший музыкальным руководителем нашей постановки и в кино, и на премьере в театре Сан-Карло в Неаполе.

– А что дальше? Почему премьера – не в Большом театре, а в Сан-Карло в Италии?

– Когда балет вышел, он имел огромный успех и в СССР, и за границей. Прошло два года после того, как этот фильм появился на телеэкране, обошел весь мир, получил две премии – вдруг раздается звонок из Неаполя от генерального директора театра Сан-Карло. Он говорит: «Маэстро, скажите, вы можете поставить у нас балет «Анюта»? Я смотрел фильм, это замечательно». Я как-то не думал об этом раньше – ведь не было музыки для полноценной театральной версии. Но к этому времени уже вышел «Дом у дороги» Гаврилина, и эту музыку можно было взять оттуда. И я поставил «Анюту» в театре Сан-Карло, премьера в Неаполе состоялась в январе 1986 года. Это был большой успех. Спектакль признали лучшим балетным спектаклем года в Италии. Я возвратился в Москву. Большая часть труппы в это время была на гастролях в США. Успех «Анюты» в Неаполе уже долетел до Москвы. И меня начали спрашивать коллеги и друзья: «Почему бы тебе не поставить «Анюту» в Большом?» У меня не было уверенности, что получится, но я все же обратился к руководителю оставшейся в Москве части труппы П. Хомутову с предложением поставить «Анюту». Он обещал подумать, а уже через день спросил: «Ты за месяц поставишь?» Я ответил, что поставлю. Часть костюмов и декораций мы подготовили, часть – взяли из подбора. И мы успели! Помню, когда после премьеры выходили из тетра, люди плакали, говорили, что спектакль стал глотком свежего воздуха. Гаврилин не попал на премьеру, но были его знакомые или родственники, которые позвонили ему и сказали, что все музыканты в восторге, что они просто в ноги ему кланяются за эту музыку. Невероятная была какая-то реакция!

– Вот мы говорим: «Светлый, добрый». Но ведь «Анюта», если судить по грустному финалу, – драматична?

– Здесь есть и драматизм, и лиризм, и подчас комичность. Для меня Чехов – готовый либреттист. На любой из его рассказов можно поставить замечательный балет. Имея, конечно, соответствующую ему музыку, как получилось в случае с Гаврилиным.

– Так все-таки Анюта – положительная героиня?

– Наша Анна несколько иная, чем в рассказе Чехова. Мне хотелось сделать теплее этот образ. Ее вынужденное замужество, успех в обществе, внимание кавалеров, наряды и развлечения – все это сразу и внезапно возникло в ее жизни. И, возможно, ее желание забыть о невеселой действительности со спивающимся отцом и гадким, противным ей мужем – только защитная реакция. Эти размышления не давали мне покоя. В свое время мои учителя говорили мне: «Володя, для того, чтобы твой первый выход был абсолютно оправдан, ты должен знать, что было с твоим героем до этого». И для Анюты я придумал ее первую любовь к студенту, которого нет в рассказе Чехова. Это чувство остается в ней как воспоминание о чем-то чистом и светлом в ее жизни. Таким образом, меняется и одностороннее восприятие этой героини как беззаботного, бездушного мотылька, который все время порхает от одного к другому, позабыв обо всем и обо всех. Где-то там, в глубинах души и памяти, в ней живет прежняя Анюта. В спектакле она ведь именно так и названа, этим более теплым и уютным именем, а не холодно-возвышенным – Анна.

– Так все-таки какой это жанр?

– Для меня это лирико-драматический спектакль с грустной улыбкой. Что, в общем, свойственно Чехову. В нем главные персонажи: Анюта, ее муж Модест Алексеевич и Петр Леонтьевич. Самой сложной оказалась история с Петром Леонтьевичем. Вот сколько у меня было спектаклей, везде самый сложный – Петр Леонтьевич. Потому что у этого героя нет танцевальной лексики, которой можно было бы потрясти зрителя. Там все в полутонах, важен крупный план, его взгляд. Вроде он ничего не делает, но решает очень многое для этого спектакля. И роль Анюты, конечно, – тоже большая актерская задача. Катя очень любила эту роль. Как, впрочем, и все другие исполнительницы этой партии на моей памяти. Модест Алексеевич, ее муж – гротескный персонаж. Он должен быть таким противным, гаденьким. Первый исполнитель партии – Гали Абайдулов – был феноменальный актер, работать с ним было одно удовольствие. Я начинаю показывать, объяснять – он продолжает в том же ключе создавать свой образ. Люблю таких артистов.

– То есть «Анюта» – это не только танец, это еще и актерская игра?

– Да. Может быть поэтому этот балет так любят и артисты – исполнители не только главных партий, но и кордебалет, и миманс. У каждого здесь есть возможность проявить свои актерские данные и пластически выразить характер того или иного персонажа. Каждый находит для себя что-то новое, свое. «Анюта» очень хорошо собрана драматургически. Здесь точно сделаны все музыкальные фразировки, характеристики. Масса полутонов. Это очень важно.

– Вам самому не обидно, что балет, который возник довольно неожиданно, сейчас притенил другие ваши работы – «Макбет», например?

– «Макбет» для зрителя сложнее и тяжелее, в нем, как и у Шекспира, превалируют мрачные тона. В «Анюте» же разнообразие огромное. Все в десятку: либретто, композитор, хореография и постановка, художник, исполнение. «Анюта» сейчас особо востребованный спектакль, возможно, и потому, что люди соскучились по сюжетным балетам и мелодичной музыке.

– Вами в последние время были поставлены большие синтетические спектакли?

– За последние десять лет я сделал две действительно масштабные постановки. Не всякий театр мог бы их реализовать. Это спектакли «Даруй нам мир» на музыку Мессы си минор Баха и «И воссияет вечный свет» на «Реквием» Моцарта. В них все – солисты, хор, балет, оркестр – единое целое. Около двухсот артистов задействовано. И грандиозные декорации с живописными и рисованными проекциями в 3D.

– В моцартовском спектакле вы читаете стихи?

– Да. Там есть персонаж, от имени которого ведется все повествование. Мне давно хотелось сделать так, чтобы солисты, хор, кордебалет, оркестр создавали единое целое в постановке. Таким у меня был балет «Ромео и Джульетта» в театре Станиславского, который пользовался большим успехом за границей. Мстислав Ростропович дирижировал в нем. Он очень любил этот спектакль, объехавший практически весь мир. Но сценическое решение там было очень сложное для построения в тогдашних возможностях театра. Три уровня сцены: нижняя и верхняя, где танцует балет, и между ними – амфитеатр, где находится оркестр. И артисты балета, и оркестр составляли единое целое – все участники спектакля. А главный, кто рассказывает эту историю любви, – дирижер. Он стоит лицом к зрителю и ведет все это действо от первой ноты до последней.

– Говорят, что «Анюта» – самый русский из русских балетов.

– Я не знал, что он – «самый». Но «Анюта», безусловно, русский балет. В нем все наше. Хотя, судя по тому, как его принимали на премьере в Италии или, например, на гастролях в Японии, Франции, Аргентине, – он интернационален. В нем все понятно без перевода и пояснений, в нем музыка проникает в душу и трогает любого зрителя, независимо от национальности.

– Будет ли что-то особенное в новосибирской постановке?

– Конечно, всегда есть что-то особенное в каждой постановке. Ну прежде всего – новые исполнители. Я всегда что-то добавляю в свои спектакли. Поэтому приеду пораньше, чтобы со всеми обязательно проработать детали: они очень важны. Я давно не был в Новосибирске. Будет интересно увидеть и город, и театр, и труппу, и, конечно, зрителя, ради которого мы и создаем наши спектакли.

На обложке фото из спектакля «И воссияет вечный свет» на музыку «Реквием» Моцарта. г. Казань. Фото Л. Бобылева