Андрей Вешкурцев: «Самое страшное, мне кажется, не дожить до конца спектакля»

Андрей Вешкурцев из семьи дипломата. Коренной москвич. Ему двадцать пять. Он живет театром. И он совершенно лишен театральности. Это когда в жизни играют актера известного театра. Он также лишен звездности. А ведь мог: он играет ведущую роль в одном из самых востребованных спектаклей театральной Москвы «Женщины Есенина» Галины Полищук. Творчество режиссера Галины Полищук – европейский театр, глубоко уходящий корнями в театр русский. Она русская, проживающая в Риге.

Не скрою, я влюблен в ее спектакль «Жди меня», он мне ближе. Но и спектакль «Женщины Есенина» не оставил меня равнодушным. Более того, удивил. Потому что ты видишь на сцене жизнь человека, который пьет, бьет своих женщин, доводит себя до белой горячки и до бомжеобразного состояния, а выходишь после спектакля с глубоким осознанием, что это о солнце русской поэзии, на котором любая грязь сгорает.

Чудо химии театра Галины Полищук не состоялось бы без ее единомышленников: художников-соавторов и актеров, таких, как Андрей Вешкурцев. Не состоялся бы и великий русский поэт без своих любимых и безгранично любящих его женщин.

Итак, Андрей Вешкурцев.

Вы говорили, что в то время, когда в труппе начались разговоры про постановку на основе романа Захара Прилепина о Есенине, вы и подумать не могли, что вам будет предложено сыграть главную роль. Сколько лет вам тогда было?

Двадцать один год.

Какие у вас были ощущения, когда вы узнали, что вам предлагается главная роль в спектакле? Тогда никто не знал, какая судьба будет у постановки.

Я стоял, подперев стенку, при входе в зал, где было собрание труппы. Ровно в метре от того места где мы сейчас разговариваем. И тут об этом говорят. Я не помню какой-то особой радости. Мне шепнули, чтобы я готовился, я это принял как вызов. Первый серьезный вызов, с которым я должен справиться. Поэтому у меня была такая быстрая внутренняя мобилизация и боевой настрой, чтобы не упустить свой шанс. Я быстро погрузился в материал, все прочитал, готовился. Рассиживать и радоваться тому, что меня выбрали, не было времени.

Вы говорили, что Есенин – это тот поэт, которого вы бы хотели сыграть.

В школьные годы я болел его поэзией. Но почему-то я процентов на триста был уверен, что до меня эта роль не дойдет, я на нее буду смотреть. Я даже представить не мог, что когда-то я смогу, что мне предложат. Или что я сам в какой-то творческий вечер возьму и сыграю Есенина.

Тогда и режиссера еще не было. Была идея постановки. которую предложило руководство театра, лишь потом нашли режиссера. Причем Галина Полищук была не первым режиссером, которого предлагали. Просто с некоторыми не смогли договориться. Предложили ей, и она взялась. Это первый и пока единственный режиссер, с которым я работал.

Вообще вы предполагали, что это будет именно такой спектакль, как сейчас?

Нет. Мне кажется, что у меня было дилетантское представление о театре, о профессии, о том, какие могут быть спектакли. Потому что насмотренность в то время у меня была очень маленькая. И в целом начитанность. У меня было все в очень узком спектре возможностей того, как это можно поставить. Поэтому, когда все подходило к финалу, когда я смог увидеть видеозапись спектакля, я понял, что это вообще далеко от того, что я мог представить. Ну а когда ты находишься внутри процесса, нет времени представлять, как это будет выглядеть со стороны.

А сейчас вы согласны с этим прочтением?

Я просто не знаю, какой из спектаклей вы смотрели, потому что спектакли Галины Полищук трудно играть. В них чуть-чуть не так сыграешь, и получается другой персонаж. Его история становится либо плоской: он только бабник, пьяница, драчун. Чёрт во плоти! Получается, только если хорошо сыграть. К этому мы стремимся, и тогда каждый раз получается реальный, выпуклый, сложный образ. Там все решают миллиметры. У Галины чуть-чуть не доиграл – ничего не получится. Да, он безбожно пил, он бил своих женщин, но все равно мотив любви – главный. И то, как он расставался с женщинами, и то, как он обратно приходил. Я считаю, что он так сильно любил, что, понимая собственную обреченность, расставаясь, отдаляя от себя, он их спасал. Я для себя так сформулировал: он как солнце, к которому если приближаешься – оно греет, а если на шаг ближе, то сгоришь. Он эту черту и искал. Если бы он не отпустил от себя Галину Бениславскую, Зину Райх, он бы их всех погубил, вместе с собой. В таких роковых расставаниях, болезненных, оставшихся в истории, я вижу мотив заботы, любви. Ну не бывает такого, чтобы все только черное или только белое.

Как вы для себя объясняете, что Есенин, паренек из деревни, становится знаменитым поэтом?

Не знаю. Родился с таким даром, талантом.

Женщины у него были не самые простые. В основном легендарные женщины. Как-то он их пленял. Чем?

Мне кажется, Есенин пленял женщин, как и любой мужчина, энергией, теплом, заботой. Я так понимаю, что женщин манит, когда мужчина умеет отдавать. А Есинин стопроцентно отдавался не только женщинам, но и друзьям, и политике, и стихам. Вообще, отдавался ежесекундно всему. Мне кажется, любой не останется равнодушным перед такой силой, энергией, желанием жить.

А почему у него не получилось жить в Америке? Он же мог там остаться, как и многие популярные люди в то время. Он возвращается в Россию. Это что, любовь к Родине?

Я думаю, он с системой не смог ужиться. Он сам говорил, что его трясло от этих американских лиц, замашек, образа жизни. Ему было намного проще наблюдать своих. Это его культурная неприязнь к тому, что он там видел. Понятно, что у него были проблемы с тем, что его не издавали, не принимали. Говорили: «Вот это Дункан, а вот это ее любовник». Его это задевало. И пить он там не мог, поскольку были времена сухого закона, и за революционные идеи их там арестовывали. Мне вот почему-то кажется, что я не могу жить не в столице. Мне это очень сложно представить. А у него свои представления о жизни. И в этих представлениях Россия, Родина была его местом для жизни. Он любил Россию, очень любил!

Есть ли такой фрагмент спектакля, которого вы подспудно боитесь?

Боюсь не дожить до конца. Бывает четыре спектакля, ты готовишься на четыре, на них раскладываешься. Недавно было запланировано два спектакля после четырех. Я в первый день так играл, на таком эмоциональном подъеме! А на второй день почувствовал, что сил, эмоций не осталось. В конце первого акта, когда читал «Мне осталась одна забава…», я вдруг почувствовал, что едва держусь и реально могу, мягко скажу, прилечь. Очень большой расход энергии, эмоций. Кажется, что кровь холодеет, как будто ты сейчас сознание потеряешь, как будто уже дышать нечем, пот льется. Тогда я понял: самое страшное – не дожить до конца спектакля, когда уже нет энергии, нет эмоций до конца спектакля дотянуть. Без них история правдоподобной не получится.

Спектакль «Женщины Есенина» разбил вдребезги все представления о популярности. Я не знаю другого такого спектакля, который был бы настолько востребован за последние годы. Сколько его не ставь, все билеты будут проданы. Как вы выдерживаете? У вас же нет замены?

Не просто. Как вызов принимаю. Я помню, когда мы сначала играли в блоке три, а потом Владимир Абрамович сказал: «Давай четыре». И мы сыграли три, а на четвертый организм не был готов. И он мне сказал: «Мы с тобой столько еще не проходили». Но в конце этого сезона мы уже играли и пять. Опыт растет. Единственное, о чем я сейчас задумываюсь, что в НОВАТе зал больше, чем во МХАТе. Шире. Я думаю, как его заполнить энергией, освоить его. К этому себя готовлю!

Вы же уже играли в Новосибирске.

Да, в театре «Глобус».

Пишут ли вам в соцсетях поклонники, которые рады вашему приезду в Новосибирск?

Нет, сейчас не пишут. Я, честно сказать, за поклонниками не слежу. Но я помню, что после выступления в Новосибирске было очень много откликов, в которых благодарили за то, что мы приехали. Из Новосибирска очень много людей написали.

Можете передать им привет.

Да, я передаю привет. И буду очень благодарен, если они еще раз придут на новую сцену, на спектакль, который «заматерел».

А сколько раз вы сыграли «Женщин Есенина» с декабря 2021 года, со дня премьеры?

Ой, не помню, точно больше семидесяти!

Насколько я знаю, Захар Прилепин пишет «Женщины Есенина – 2».

Я слышал об этом, но точно не знаю.

Было бы интересно, а о чем там?

Я не знаю, это загадка и для меня.

На встрече с труппой в начале сезона анонсировали постановку «Евгений Онегин».

Да, думаю, что буду в нем занят.

А «Жди меня» Распутина вы ждете?

Конечно, ждем. Играли его весной. И спектакль от спектакля все лучше принимается публикой. Последний спектакль, как мне кажется, был переломным. Его восторженно принимали.

Да, спектакль непростой, эмоционально очень сильный. Он доходит до зрителей и становится востребованным.

Да, мы очень ждем его, потому что почти год работали на этот спектакль. Я, как и мои коллеги, вложил в него часть своей жизни. Хочется, чтобы он жил и развивался, не превращаясь в старую книжку, которая есть, но ты ее не читаешь.

Как вы считаете, вы стали популярным театральным актером?

Я не знаю.

Предлагают ли вам другие театры поучаствовать в каких-то проектах?

Да.

В каких?

Секрет. Тем более что я отвечаю однозначно отказом.

Ваша любовь ко МХАТу меньше не стала?

Ко МХАТу, к команде, в которой я нахожусь – только выросла. Я не готов сейчас взять и променять эту команду, с которой рос, которая сама росла, в которой твои корни, на какой-то проект. Пойти играть в другой спектакль за какие угодно деньги – для меня это неприемлемая вещь. Другое дело кино. Кино – зашел, снялся, вышел. Это интересно.

Есть проекты?

С графиками очень сложно. Это проблема. Не сходятся графики. Придется отказываться.

«Женщины Есенина» забирают целиком и полностью?

Не только «Женщины Есенина». «Женщины Есенина» – сейчас уже выброс адреналина. А вот дальше – ноябрь, декабрь – там будет пул интересных спектаклей. Приходите.

Материал подготовлен при участии Марины Ивановой