Полина Осетинская: “Я – исключение из правил”

Для исполнения Концерта Л. ван Бетховена для скрипки, виолончели и фортепиано с Новосибирским академическим симфоническим оркестром в компанию солисту и организатору фестиваля — Вадиму Репину (скрипка) были приглашены Александр Бузлов (виолончель), Полина Осетинская (фортепиано).

Полина Осетинская стала известна в 80-е годы, благодаря незаурядным пианистическим и музыкальным способностям в детском возрасте. Девочка завоёвывала самые крупные филармонические залы СССР и постсоветского пространства.

Первым педагогом Полины был её собственный отец, не умеющий играть на фортепиано. Тем фантастичнее выглядели концерты юной пианистки-вундеркинда.

В 2007 году Полина Осетинская написала книгу «Прощай, грусть», в которой открыто описывает все подробности своей жизни с отцом и трагедии, связанные с этим. Сейчас она одна из ведущих сольных исполнителей мира.

— Полина, хочу выразить мнение многих о том, что вы прекрасная пианистка и очень органичны на сцене. Слушая вас получаешь эстетическое удовольствие от образа и внешности во время исполнения. Нет каких-то отвлекающих движений, излишней импульсивности. Искусство вы преподносите публике с большим достоинством и чувством меры. Даже если зрители по ту сторону экрана, как было в данном случае в формате онлайн-концерта.

— Спасибо. Да, это был необычный опыт. Конечно, мы все трое – я, Вадим и Александр – слегка по-разному ощущаем эту музыку Бетховена, но в условиях дефицита времени для полноценных репетиций, я считаю, что мы пришли к какому-то единому компромиссу и вполне достойно сыграли «тройной концерт».

— Также вы в нынешних непростых «карантиновых» условиях дали мастер-класс юным исполнителям в рамках фестиваля в программе «Общайся со звездой». Наряду с работой над произведениями, которые демонстрировали молодые пианисты, большое внимание уделялось простым вещам, на первый взгляд, а именно, как исполнитель сидит за инструментом, положению его тела. Поясните, пожалуйста, почему это так важно?

— Дело в том, что есть базовые вещи, которыми в фортепианной педагогике нельзя пренебрегать. Это постановка, посадка, физиологически правильное положение тела, которое позволит предотвратить начинающему пианисту большие проблемы в будущем, связанные с его здоровьем.

Мне кажется, что педагоги уделяют этому недостаточно внимания, а должны, тем более — в музыкальной школе. Ведь от того, как это будет правильно сделано в самом начале обучения ребенка — так и останется с ним на всю жизнь. Если упустить эти моменты, то у ученика начнутся зажимы, ненужное напряжение в мышцах.

Педагогам по фортепиано, как врачам, например, чтобы квалифицированно понимать все эти проблемы и откуда они берутся, нужно прочитать не одну книгу, хорошо знать физиологию процесса игры на инструменте, анатомию.

Зачастую, преподаватели скорее натаскивают своего ученика, в погоне за победами в конкурсах, выступлениях на концертах, а работа над постановкой пианистического аппарата уходит на второй план, поскольку это достаточно нудное и кропотливое занятие, которое не даст быстрого результата, так как это труд на перспективу, а не то, что даст мгновенный эффект.

— Что именно послужило толчком для создания «Центра по поддержке профессионального здоровья музыкантов Полины Осетинской»?

— Этот центр я основала после того, как сама столкнулась с тем, что переиграла руки в 2015 году. Когда пришлось заняться поиском специалистов, которые могли бы мне помочь, сделала большое открытие — в природе не существует волшебной таблетки, которая избавит вас от этой проблемы. И пришла к выводу, что этим лекарством может быть только ваша осознанность, желание работать, а также понимание, что этот недуг складывается не из одного компонента, а из комплекса состояний вашего организма.

Осознание этого было болезненным. Потратив на различных специалистов десятки тысяч евро и на то, чтобы пройти все виды медицины: традиционной, нетрадиционной, доказательной, я выяснила, что профессиональные заболевания у музыкантов не всегда являются физиологическими проблемами.

Например, причиной может быть нарушение баланса каких-то микроэлементов, сбой биохимического гормонального фона. К примеру, высокий уровень кортизола (как его называют – «гормон стресса») и нехватка магния может привести к тому, что у вас будут спазмироваться мышцы.

Также огромное значение в возникновении профессиональных заболеваний у пианистов имеет психоэмоциональный стресс перед выходом на сцену, он играет ровно такую же роль в проблеме мышечных зажимов, как и не хватка каких-то микроэлементов. И это необходимо решать в совместном «сотворчестве» с грамотным терапевтом, эндокринологом. Но, увы, этим практически никто не занимается.

Если бы я вначале своего пути встретила тех специалистов, которые мне попались уже после моих многочисленных мытарств, а к тому времени я уже принимала кучу гормональных препаратов, назначенных мне немецкими врачами, то нашла бы прямой путь выхода из ситуации. Но пришлось пройти огромными кругами через эту проблему. И благодаря этим кругам я поняла для себя ряд основ, о чем я уже говорила на своих мастер-классах.

Поэтому я обращаю отдельное внимание педагогов и учеников на начальные этапы музыкального образования и постановки рук за инструментом.

— Полина, вы не принимали участие в академических музыкальных конкурсах, это ваша принципиальная позиция?

— Да, это моя принципиальная позиция. Было, правда, одно исключение, когда в 1995 году я поехала на Конкурс имени королевы Елизаветы в Брюсселе (Бельгия). Но не прошла далее первого тура. Я подробно об этом малоприятном событии написала в своей книге «Прощай грусть» 

Ни для кого не секрет, что есть профессора, к которым в класс идут, потому что знают, что те помогут продвинуться в карьере. А есть педагоги, которые занимаются только музыкой, а не музыкальным бизнесом.

И когда я попала к своему преподавателю Марине Вениаминовне Вольф, она вообще была далека от всех этих целей, связанных с конкурсами, как и мой педагог в аспирантуре Вера Горностаева, хотя она гениально многих готовила для таких профессиональных соревнований.

Нужно понимать, что конкурсы вообще не для всех, потому что в музыке, также как и в жизни, существует огромное многообразие человеческих типажей, психотипы музыкантов.

Например, есть те, которые сродни спортсменам – им важно сыграть быстрее, громче, прыгнуть дальше в октавах и других фортепианных техниках…От этого они испытывают драйв, азарт! А есть люди, для психики которых даже один конкурс может быть просто губительным и погрузит его в бесконечную депрессию, нанеся психологическую травму на всю жизнь.  Поэтому нужно понимать, какая психофизика у ребенка, подростка.

Второй вопрос — выбор подходящего репертуара для конкурса, который будет соответствовать его внутреннему темпераменту и предрасположенности к той или иной музыке. Музыканту, который хорошо играет Шопена и чувствует его, не нужно ехать, к примеру, на Рахманиновский конкурс.

Конечно, есть исполнители, которые являются универсалами в хорошем смысле слова, способные одинаково хорошо, без потерь качества и стилистически верно играть произведения абсолютно разных композиторов, но их очень мало.

По-большому счёту, конкурсы это ресурс, с помощью которого музыкант хочет, чтобы о нём узнало большое количество людей, это способ продвижения. Тем более, что сейчас есть множество онлайн-трансляций, где помимо тех зрителей, которые сидят в зале и слушают отборочные туры, есть и те, кто у экрана в любой точке мира смотрит на конкурсантов. Поэтому, ты, даже не получив медали на каком-то одном из топовых конкурсов, можешь хорошо о себе заявить.

— Сольных исполнителей — женщин очень мало, по пальцам перечесть. Дело вряд ли в степени одарённости по гендерному признаку. Почему так происходит: это мужской мир и женщинам там не место или женщины сами выбирают другой путь после того, как закончили консерваторию, ведь изначально в музыкальный вуз (а до этого уже закончена музыкальная школа и музыкальное училище) количественно поступает больше девушек?

— Если разбираться — то почему они поступают? Потому что в своё время их мамы отвели в музыкальную школу, так как хотели, чтобы дочери играли на фортепиано, получили хорошее образование, имели отношение к искусству, приобрели хорошие манеры.

Девочки всегда старательнее, им врождённое чувство ответственности не даёт бросить учёбу и стимулирует идти до конца, как и не даёт впоследствии, став уже взрослыми, отодвинуть интересы своей семьи и детей в пользу своей карьеры.

Мужчины свои личные задачи ставят выше, а женщина, как правило, живёт обязательствами по отношению к близким ей людям. И путь артиста — это путь одиночки, очень сложно совмещать карьеру с семьёй и детьми. То есть ты будешь или мать-кукушка, которая наплевала на своих чад, или просто оставишь карьеру, потому что у тебя не будет времени заниматься на инструменте, а для музыканта важно постоянно находиться в профессиональной форме.

Также нельзя недооценивать физические и психические нагрузки исполнителя, перелеты, недосып, сама подготовка, репетиции — всё это достаточно серьёзные энергетические затраты, не каждая женщина способна их выдержать. Поэтому до верхнего профессионального уровня, где возможно конкурировать с мужчинами, добирается не каждая, а только, кто чем-то пожертвовал в этой жизни.

И эта дилемма стоит перед всеми женщинами-музыкантами.

— В каком амплуа музыканта вы себя ощущаете сами? Сольный исполнитель, исполнитель камерной музыки, педагог, концертмейстер? Именно такие специальности указываются в дипломе при выпуске из консерватории.

— Преподаю я не на постоянной основе, а в режиме мастер-класса, потому что, зная себя и моё отношение к делу, не могу этим заниматься без полной отдачи сил и времени. При моих немногочисленных уроках с учениками могу сказать, что часто получаю отзывы, что на моих занятиях ребята получили большое количество важной информации, которая хорошо профессионально и музыкально продвинула их в будущем. И, если таким образом заниматься в регулярном режиме, то нужно тогда оставить все остальные направления моей деятельности.

Что касается моих внутренних ощущений, то, конечно, я чувствую себя сольным исполнителем. Но очень люблю камерную музыку, хотя там немного ниже ответственность, в отличие от сольного исполнительства, а также необходимо идти на множество компромиссов.

Камерная музыка для меня это, как роскошь, которую я могу себе позволить время от времени, особенно с теми людьми, с которыми я больше всего люблю играть.

С некоторыми из них даже репетировать не нужно, просто садимся и исполняем. И играть с музыкантами такого уровня дарования и профессионализма действительно для меня огромное наслаждение.

— Кто такие вундеркинды? Не искусственно ли созданное понятие?

— В 90% случаев — это чистый маркетинг и амбиции родителей. Нужно понимать, что по-настоящему гениальных детей очень мало. Остальные — это уже проявление родительского честолюбия. И мне кажется, что умение отличать эти зёрна от плевел, задача далеко не из простых.

Конечно, всех родителей, которые за счёт своих детей хотят удовлетворить свои амбиции, мне хочется прибить.

Я когда-то беседовала с директором ЦМШ на эту тему, который рассказывал, скольких талантливых детей погубили такие мамы и папы. Когда в 8, 9, 12 лет — это сверкающие способностями чудесные ребята, а в 14 — уже психически больные люди.

— Как удалось вам пережить такую же психологическую травму, но вас не «отвернуло» от занятия музыкой?

— Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос. Я скорее исключение из правил, как мне кажется. Большинство людей на моём месте сломалось бы, сошло с ума, наверное, и больше никогда музыкой бы не занимались.

Пожалуй, на моём примере можно черпать надежду, что ещё не всё потеряно даже после такого жизненного опыта, как мой.

Беседовала Оксана Гайгерова