Солист оперной труппы НОВАТа Гурий Гурьев 2 февраля исполнит на Большой сцене театра заглавную партию в опере А. Бородина «Князь Игорь». Музыкальное образование артист начинал в Новосибирской специальной музыкальной школе по классу альта, а затем продолжил на вокальном факультете Новосибирской государственной консерватории имени М. Глинки, где его педагогом была народная артистка РСФСР Зинаида Захаровна Диденко, взрастившая целую плеяду ярких вокалистов.
Сценический путь Гурия Гурьева начался в НОВАТе, когда он был еще студентом консерватории. Сегодня на родной сцене баритон поет реже, поскольку сотрудничает с европейскими театрами и с Метрополитен-оперой. Но, к счастью, новосибирская публика регулярно имеет возможность слышать любимого певца, получая удовольствие от его мастерства, культуры исполнения и актерского обаяния.
В ближайшие дни Гурий Гурьев примет участие в концертной программе «Бриллианты оперных арий», а 2 февраля в опере «Князь Игорь» исполнит одну из самых значимых партий мирового баритонового репертуара ‒ Игоря Святославовича.
Мы попросили артиста поделиться новостями и рассказать о планах предстоящих выступлений.

Какие события у вас ожидаются?
В следующем сезоне ‒ снова Нью-Йорк, Метрополитен-опера, только теперь срок пребывания там будет больше, поскольку мне предложили дебют в новой постановке оперы «Андре Шенье» Джордано, в партии Руше. Честно скажу: я еще не начинал готовиться, только знаю, что в сюжете затронуты события времен французской революции.
Как вы думаете, будет ли успех у «Андре Шенье» в Нью-Йорке?
У постановок Метрополитен-опера мощная рекламная поддержка, к тому же, что не менее важно для успеха продукции и театра в целом, в этот театр всегда приглашаются профессионалы высочайшего уровня, поэтому на все спектакли, даже не самые, скажем так, удачные, набираются полные залы.
Насколько известно, Метрополитен-опера не получает господдержки.
Театр существует за счет спонсоров, субсидируется крупным бизнесом, частными лицами. Там и после открытия первого спектакля, например, в новой постановке, обязательно организуется ужин со спонсорами, еще какие-то подобные мероприятия.
Каковы предпочтения спонсоров и публики: преобладают постановки в современных решениях или в классической традиции?
Мы разговаривали с ребятами из молодежной программы по этому поводу, и они говорят, что американская публика предпочитает классические постановки, то есть она довольно консервативна. Это понятно, потому что все равно зритель читает либретто и настраивается именно на этот сюжет, на это время. И когда люди видят что-то осовремененное, либо изменения в сюжете, у них возникает, скажем так, некий диссонанс, и удовольствие от увиденного они получают гораздо меньше. Нетрадиционных трактовок как таковых там практически нет. В период моего пребывания в Нью-Йорке там была постановка оперы Grounded современного композитора Джанин Тесори, про женщину-пилота, в ней затронута тема феминизма. Я на нее не попал: как-то не смог себя заставить пойти, к сожалению или к счастью. Но такие классические оперы, как «Бал-маскарад», «Трубадур», «Свадьба Фигаро», «Тоска», «Риголетто» в Метрополитен-опере идут в классических версиях.
Кроме Соединенных Штатов у вас ведь были ангажементы в Швейцарии?
В Швейцарии, в Санкт-Галлене у меня должна была быть премьера в «Орлеанской деве» Чайковского. Но после начала СВО Чайковского заменили на Верди, «Джованна д’Арко». Мне предложили там партию, я ее посмотрел и сказал: «Извините, но за две недели качественно я сделать не успею».
Вероятно, в Европе вам гораздо интереснее, чем в Америке.
Основная оперная “тусовка” все равно в Европе. Там все разнообразнее, поскольку театров значительно больше. Но уточню: я в Швейцарии пока не работал. У меня были прослушивания в Санкт-Галлене, в Женеве, в Берне, еще в одном городе ‒ название сейчас не припомню. Могу только сказать, что мне очень понравилась акустика. Европейские театры в основном небольшие, поэтому в них хорошая акустика.
То есть у вас со Швейцарией пока не сложилось?
Знаете, в последнее время мой девиз по жизни: «Ни на что не рассчитывать, чтобы не разочаровываться». Поэтому, если срастётся – хорошо.
Вы сейчас, по сути дела, знакомы с тем, как строятся рабочие процессы в европейской и американской опере. Как бы вы оценили в связи с этим то, как работает наш театр?«

Я не нахожу какой-то значительной разницы: репетиционный процесс такой же, оперы те же, учим мы все так же, времени на это отводится приблизительно столько же. Но вот в чем отличие наших репертуарных театров от, скажем, той же Метрополитен-опера: там контрактная система, солисты и дирижеры приглашаются на сезоны или на определенные спектакли. То есть не так, как у нас: ты приходишь в театр и работаешь, все время исполняя разные оперные партии, абсолютно разноплановые по голосовой технике и во всем остальном. Там набирается состав на оперную постановку, на определенную продукцию, и вы занимаетесь только этой продукцией. То есть у вас есть там две-три недели очень интенсивного репетиционного процесса, прямо углубленного. К примеру, в «Кармен», в «Трубадуре» у нас было несколько отдельных репетиций по сражениям. В «Кармен» это были кулачные бои, в «Трубадуре» ‒ поединки на саблях. Там в этом плане чуть более углубленный процесс, потому что отдельные режиссеры по боям, отдельные режиссеры просто по пластике, плюс еще к тому же отдельные режиссеры по сценически интимным сценам ‒ поцелуи, объятия, вот это всё. Они показывают, как это сделать красиво. К примеру, сделать так, чтобы поцелуй из зала выглядел реальным и естественным, но при этом не соприкасаться губами. А в целом, если брать общую картину, репетиции проходят примерно одинаково.
Как организована оплата выступлений?
У всех по-разному. Каждый выход оплачивается отдельно, репетиционный процесс тоже оплачивается, поэтому, естественно, могут предлагать по-разному. У кого-то есть, допустим, двенадцать спектаклей в продукции, а кто-то поет шесть. Или знаю коллег, которые, например, из 12–13 спектаклей часть страхуют, часть из них поют.
В Метрополитен-опере много русских артистов?
Очень много. И русских, и русскоговорящих. Внутри у нас хорошие рабочие взаимоотношения, политических вопросов в разговорах стараемся не касаться, потому что, как ни крути, у всех политические повестки разные, у каждого собственное мнение, свой взгляд на ситуацию. Мы стараемся общаться языком оперы, языком культуры.
А вообще какое отношение к русскоговорящим?
Я ни разу не встретил негатива. Скажу больше: когда я поехал в Европу на прослушивание, а это совпало со временем начала СВО, в Женеве, как сейчас помню, я захожу в театр, говорю по-английски. А когда швейцарка администратор узнала, откуда я, она заговорила на чистом русском. И даже сейчас, я своим коллегам уже об этом рассказывал, приезжаешь в Америку, думаешь: ну, сейчас подтяну английский, а там американцы хотят подтянуть русский. У нас вот ассистент-дирижер, американец (ему под 70 лет), на хорошем русском спокойно говорит. Тенор тоже разговаривает на русском. Я вам больше скажу: рядом с моим отелем был круглосуточный магазинчик, там хозяин-индус лет шестидесяти, когда узнал, откуда я, стал со мной по-русски говорить.
Вы уже несколько лет сотрудничаете с Метрополитен-оперой, учите материал, часто туда летаете. Сколько у вас спектаклей, в которых вы готовы выйти?
Во всех партиях, которые указаны в репертуаре на сайте, я готов выйти хоть сейчас.
А, скажем, конкретно в Метрополитен-опере?
Эскамильо, Граф ди Луна в «Трубадуре», Евгений Онегин, Фигаро, Дон Жуан и вот дополнится еще Руше.
Как там обстоят дела с русским репертуаром?
Русский репертуар идет. В этом сезоне как минимум идет «Пиковая дама», а в следующем будет «Евгенией Онегин», которого я буду страховать.
В этот раз вы сразу на несколько спектаклей летите?
Весной я лечу на «Свадьбу Фигаро», а следующей осенью я улетаю на четыре месяца. Это будет параллельно страховка в «Дон Жуане» и новая постановка.
Чем вам запомнился прошлый сезон в нашем театре?

В прошлом сезоне, когда был перерыв между выездами за рубеж, у меня был «Дон Жуан», «Аида», премьера «Алеко».
А вы приняли участие в «Опричнике»?
Репетировал, но спектакль не пел.
А «Евгения Онегина» готовили?
Не получилось из-за выездов.
В Новосибирск тянет?
Да, я тут живу с двенадцати лет. Можно сказать, это мой родной город и мой родной театр.
Могут ли ваши поклонники в Новосибирске надеяться увидеть и услышать вас в новой постановке «Онегина»?
Я пока не знаю. У нас в театре много Онегиных.
Вы с семьей летаете или один? Как ваша семья в ваше отсутствие?
К сожалению, весной лечу один. Но следующей осенью, учитывая отъезд на четыре месяца, естественно, поеду с семьей. А так, несмотря на разницу в двенадцать часов, мы стараемся по видеосвязи созваниваться утром и вечером, чтобы и дочка не забывала мое лицо. Все хорошо, но, конечно, всегда скучаем и ждем встречи.